Онлайн книга «Будут неприятности»
|
ИННА ПАВЛОВНА (встряхнувшись). Зачем ты меня слушаешь? Зачем? Сейчас болтала, как фермерша, баба… КАТЯ. Ну, не надо. Успокойся. ИННА ПАВЛОВНА. А кто волнуется? Резко выскакивает лента магнитофона. КАТЯ. Как я испугалась! ИННА ПАВЛОВНА. Это же магнитофон. * * * Аэропорт… Инна Павловна и Росляков провожают в Москву Громова и Катю. Громов и Росляков ушли к справочному, на авансцене Катя и Инна Павловна. ИННА ПАВЛОВНА. Ужинать будешь в Москве. Кланяйся Ольге, Дашеньке. КАТЯ. Я Алексея не представляю в семье. За это время, что он был здесь, привыкла к нему одному, не могу его представить с женщиной… ИННА ПАВЛОВНА. Он хороший муж. Увидишь. Надежный, верный. Тебе бы, Катя, такой человек встретился. КАТЯ (грустно). Вот! Уже образец нашли. ИННА ПАВЛОВНА. Тебе второй-то раз лучше не ошибаться… КАТЯ (нервно). Значит, как Алексей? А я, между прочим, не спорю. Алексей мне годится. ИННА ПАВЛОВНА. Вот и хорошо. (Потом задумывается.) Я тебя, наверное, не так поняла? Или ты это и хотела сказать? КАТЯ. Что это? ИННА ПАВЛОВНА (испуганно). Катерина, не смей! Возвращаются Росляков и Громов. ГРОМОВ. Ну все, дорогие мои! Самолет подан. Инна Павловна отводит в сторону Катю. ИННА ПАВЛОВНА. Лапонька, золотко! Ты ведь языком болтала просто так? Да? У тебя ничего подобного в голове нет? КАТЯ (обнимает сестру). Успокойся, ради бога! Все будет в порядке! Второй раз лучше не ошибаться. Ты права. ИННА ПАВЛОВНА (радостно). Правильно! Умница. (Целует ее.) Ну, с Богом! Ни пуха тебе ни пера! (Целует Громова.) Всегда тебе рада, Лешенька, всегда. ГРОМОВ. И все-таки, милые мои Росляковы, чует мое сердце, что скоро вы будете совсем, совсем рядом. Во что я в жизни верую свято – в женский натиск. Самая производительная движущая сила. А из Маруськи такая женщина вырастает! РОСЛЯКОВ. Окстись! КАТЯ (смеется). Погляжу, погляжу на вашу Дашу… ГРОМОВ. Говорю сразу: тоже буря и натиск. Ну ладно, ребята, идите! Спасибо за все. Нигде так вкусно не ем, как у вас. РОСЛЯКОВ. То-то! ИННА ПАВЛОВНА. На здоровье! Звони и пиши, Катенька! Громов и Катя уходят. РОСЛЯКОВ. Теперь Маруську действительно не удержать. ИННА ПАВЛОВНА. Виталий, а я ведь очень не хочу в Москву! РОСЛЯКОВ. А я хочу? ИННА ПАВЛОВНА. И ты тоже. Столько лет, и все не хочешь. Удивительно, да? РОСЛЯКОВ. А что удивительного? ИННА ПАВЛОВНА. Ну… Могло быть тебе все равно? РОСЛЯКОВ. Не могло. ИННА ПАВЛОВНА (тихо). До сих пор? РОСЛЯКОВ. Слушай, я тебя не понимаю! О чем ты? На что вы все время намекаете, мадам? Взлетает самолет. ИННА ПАВЛОВНА. Я боюсь. РОСЛЯКОВ. Это же самолет, детка! Элементарное средство передвижения. * * * Прошел год. Квартира Громовых. На журнальном столике телефон. Он звонит. Из глубины квартиры в брюках и широкой яркой кофте выходит Катя. КАТЯ. Алло! Это я… Я знала, что найдешь. На это рассчитывала. Ну хотя бы для того, чтоб ты скрасил мое одиночество своим звонком… Нет, Мартын, я не совсем одна… (Смеясь.) Я сторожу собаку… Ну, собаку, обыкновенную… Вру, вру, необыкновенную. Так считают хозяева… Выхоленный эрдель, чистейшей крови. Вот я его и сторожу. Дважды в день он меня прогуливает… Нет, уже не долго… Они должны вот-вот появиться… Как где? Где сейчас вся Москва? За грибами… Потом будет жареха… Ради этого стоило посторожить Багратиона… Господи! Ты тупой! Эрдель Багратион… Почему свинство? Я видела на прогулке болонку по имени Мисюсь… Да, да, Мисюсь! И хозяйка кричала дурным голосом: «Мисюсь, где ты?..» Напиши, Мартын, напиши… Литература любит такие штуки… Нет, Мартын, не увидишь… Завтра… Не надо, не надо, не надо, Мартын… Кстати, у соседей по площадке кот Мартын. Весьма кобелирующий кот… Просто Жорж Дюруа… Да, да… Кошки и собаки, как воплощенная любовь к литературе. Чем не тема? (Звонок.) Старик! Закругляюсь! Звонят! Пока! До завтра! Кладет трубку, бежит открывать дверь, возвращается с Сергеем. Он держит за ножку громадный белый гриб. КАТЯ. Боже! Какой красавец! И где? СЕРГЕЙ. На центральном рынке. Очень грибное место. Еще не приехали? КАТЯ. Вот-вот должны! СЕРГЕЙ. Как псина? Не переживает? КАТЯ. Ничего. Держится с достоинством. И если и переживает, то, как истинный мужчина, виду не показывает… СЕРГЕЙ. Он Дашку безумно любит… КАТЯ (лукаво). Естественно! СЕРГЕЙ. Знаете, Катя, а я решил из Москвы смотаться. На пару лет хотя бы… КАТЯ. Куда, Сереженька? СЕРГЕЙ. В Набережные Челны… Только бы не переименовывали. Так бы и осталось – Набережные Челны. Вот я произношу эти слова, а внутри что-то холодеет, как от радости… В детстве мне так вот нравилось слово «Мариуполь». КАТЯ. Не знала, что вы такой… СЕРГЕЙ. Нет, серьезно. Я люблю некоторые слова просто за то, как они звучат… А есть страшные слова. Например, алебастр… Бр-р-р… Кошмар какой-то, а не слово… КАТЯ. А насчет отъезда это вы серьезно? СЕРГЕЙ. А почему бы нет? Квартиру на ключик – и будьте здоровы!.. Все-таки этот гриб всем грибам гриб. Алексея Петровича я раню им в самое сердце. А Ольга Константиновна меня поймет. Ей эти вылазки ни к чему, как я понял. Это она на поводу у Дашки. КАТЯ. Весь дом у нее на поводу. СЕРГЕЙ. Так вас Багратион воспринял? КАТЯ. Привет! Что уж я, по-вашему, и псу понравиться не могу! СЕРГЕЙ. Баграша страшно преданная скотина. Громкий, непрерывный звонок в дверь. Катя бежит открывать. Входят Громов, Ольга Константиновна, Даша с лукошками, сумками. ДАША. Где мой Баграшенька? (Убегает.) ГРОМОВ (держа в руках белый гриб). Ну, каков? СЕРГЕЙ (он прятал свой за спиной, а теперь протягивает его Громову). Сравним? ГРОМОВ. Боже мой! Где? ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Не говорите, Сережа, а то пропал и следующий выходной. ГРОМОВ (рассматривает гриб, качает головой). Да! Я сражен. СЕРГЕЙ (Кате). А что я говорил? |