Книга Берег мечты, страница 32 – Сьюзен Виггз

Он стал разгружать очередную коробку, вынимая завернутые в бумагу картины в рамках, безделушки. Она вдруг спохватилась, пытаясь вспомнить, нет ли там чего-нибудь слишком личного, чего ей не хотелось бы демонстрировать постороннему.

— Послушай, Грег, — сказала она, голос прозвучал глухо в заваленной вещами комнате, — тебе не кажется, что между нами надо определить границы?

Он рассмеялся, обращая все в шутку:

— Какого рода? Чтобы тебя держать взаперти или мне не входить сюда?

— Я серьезно. Когда мужчина и женщина вместе работают, надо установить границы в отношениях.

— Ладно. Ты получишь свои границы. Если я их переступлю, только дай знать. Но ты должна объяснить, где они проходят.

За его веселым тоном она уловила легкое раздражение. И подумала, что, наверное, преувеличила опасность. А все из-за того, что испугалась, ощутив вдруг его мужскую притягательность. Что он привлекает ее больше, чем ей хотелось бы.

— Мы об этом еще поговорим. Спасибо, что помог мне вселиться.

— Скажи прямо — не желаешь видеть мою потную грудь, пока я рядом.

— Нет. Это не так…

— Значит, тебе нравится видеть мою потную грудь.

Она скрестила руки на груди с решительным видом:

— Нет. Послушай, мы оба не вчера родились. Мы должны остаться в этом бизнесе только как два профессионала, если хотим успеха.

— Понял. Я больше не буду при тебе снимать рубашку.

— А я при тебе. А теперь мне лучше заняться делами.

— Значит, только работа и никаких шуток. Такова Нина Романо.

— Да, ты угадал, я именно такая.

Она стала лихорадочно вспоминать, что положила в коробку, которую он только что открыл. В его руках появилась старая фотография в рамке. Там была запечатлена Нина на пятнадцатом году своей жизни, летом, за несколько недель до того, как потеряла невинность. Может быть, поэтому она так любила эту фотографию. Они с Дженни сидели на досках городского причала, обнявшись, их лица светились надеждой.

— Ты была очень хорошенькая.

Нина, закусив губу, бросила на него быстрый взгляд: интересно, что он помнит? Фотографируясь, она еще не знала, что скоро бездумно пойдет на секс с кадетом Вест-Пойнта и как плачевно все это закончится.

— Ты, наверное, даже не помнишь меня. Тогда наши пути несколько раз пересекались. Моя мать работала на кухне в лагере «Киога» каждое лето. И я туда часто приезжала. — Она не напомнила ему про свадьбу. Не собиралась бить ниже пояса.

— Значит, ты решила, что я тебя не помню.

— Но ты никогда не говорил об этом.

Может быть, она нафантазировала, считала его высокомерным, злилась и выдумывала, считая, что он не помнит ее.

— Господи, Нина, ты прекрасно знаешь, что я все помню, — сказал он вдруг серьезно, — я помню все, включая ту ночь в загородном клубе, и даже могу признаться теперь, что тот кадет был единственным парнем в моей жизни, кого я ударил из-за девушки.

О, вот ужас. Она надеялась, что именно это он забыл.

— Но ты никогда не говорил, что помнишь, вот я и подумала… — Она замолчала, не зная, что сказать.

— У меня была своя жизнь, но это не значит, что я страдаю амнезией.

— Как и я.

Ей сразу стало легко оттого, что наконец все высказано.

— Я помню, как мы с женой и двумя маленькими детьми приехали сюда летом. Она не хотела ехать в «Киогу», потому что боялась оказаться вдали от медицинской помощи. Мы пробыли меньше недели. Каждый из нас жил сам по себе. Я с головой ушел в дела своей фирмы, она изучала право. Я не замечал, что наши отношения ведут нас к разрыву.

— Но какой смысл сейчас вспоминать и терзаться?

— Никакого.

— Тогда забудь об этом, Грег. Смотри вперед. — Нина достала целую пачку фотографий с маленькой Сонет в разном возрасте. — Вспоминай счастливые моменты, об остальном надо постараться забыть.

Он вдруг сказал тихо:

— Спасибо, Нина.

— Не благодари меня.

— Почему?

— Я ничего не сделала. — Она отвернулась и поискала глазами гвоздь на стене, чтобы повесить картину, не найдя, уже хотела попросить Грега принести молоток. И увидела, что он смотрит в окно. Она взглянула тоже — Дэзи одна сидела на берегу и смотрела на воду. Она выглядела очень одинокой, несмотря на то что вокруг было полно работающих людей и кипела жизнь. Грег почувствовал взгляд Нины и отвернулся от окна.

— Прости. Засмотрелся на Дэзи. Пытаюсь найти к ней подход, защитить, как-то подбодрить, топчусь вокруг нее и не могу найти нужных слов.

— Не принимай это слишком близко к сердцу. Даже самые разговорчивые дети не очень любят открывать душу родителям. — И добавила, подумав: — А может быть, она хочет тебя защитить.

— От чего?

Нине не хотелось намекать, что он, как большинство одиноких мужчин, становится очень ранимым.

— Видимо, когда женщина ждет ребенка, у нее пробуждаются материнские инстинкты. Она начинает бережнее относиться к тем, кого любит.

— Ты так думаешь? — Он смотрел на нее с выражением, которое она не смогла бы определить. С удивлением?

Сама же она испытывала в этот момент симпатию и сочувствие. Она не ожидала, что Грег так чувствителен. И тут же себя одернула: «Не хватало мне твоих проблем».

Впрочем, ирония заключалась в том, что было слишком поздно. Она еще и сутки не провела здесь, а уже принимает участие в его судьбе. Недаром она мучилась предчувствиями, когда принимала решение. Не в ее характере оставаться в стороне от проблем человека, с которым будет связана работой. В мэрии Нина занималась проблемами целого города. Привыкла сочувствовать, помогать, организовывать помощь. И теперь неудивительно, что сработал инстинкт, и случилось то, чего она страшилась. Ведь давала себе слово не вникать в его проблемы, стать непробиваемой для сентиментального сочувствия к брошенному мужчине с двумя детьми, да еще и с беременной дочерью. Но, кажется, было поздно.

Думая о Дэзи, Нина вспоминала собственную юность. Хотя беременность принесла ей стыд, сожаления и беспокойную жизнь, все-таки нельзя отрицать, что именно это обстоятельство разбудило в ней скрытые силы. Она наконец почувствовала, что чего-то стоит в этой жизни, у нее появилась цель, и она впервые ощутила себя личностью.

Вместо того чтобы согнуться под ударом судьбы, она стала лучше учиться, вместо троек теперь получала хорошие и отличные оценки по всем предметам. Она даже занималась общественной деятельностью, и ее выбрали в школьный комитет. И не пропускала ни одного визита к доктору, запоминала все советы, которые должна была усвоить. Она терпеливо, скрывая досаду, выслушивала отца Рейли, который пытался убедить ее отдать ребенка на усыновление, зная, что никогда этого не сделает. Во-первых, для этого требовалось согласие отца ребенка, а она не хотела открывать секрет отцовства, во-вторых, она уже чувствовала свою связь с ребенком, уже любила его, и эта чистая любовь была сильнее всего остального в ее жизни. Но она выслушивала советы взрослых, школьного воспитателя, миссис Джарвис, которая говорила о будущих материальных трудностях и об ответственности за маленького человека, когда она сама еще ребенок.