Онлайн книга «Песчаный рай»
|
Потом вдалеке, в самом начале длинной, узкой улочки, появилась Дина. Никита угадал ее сразу. Только увидел силуэт, движущийся сквозь переплетение солнечных лучей и тени, которую отбрасывал забор, – сразу дыхание перехватило. В длинном светлом платье, какой-то платок на плечах… Волосы ее – темные, вьющиеся на концах, были подхвачены сверху, а сзади и по бокам струились свободно, изгибаясь полукольцами. Темные очки. Легкая походка. В ней, в Дине, все было так изящно и одновременно так просто… Она почти дошла до того места, где сидел Никита. Подняла голову, вздрогнула, одной рукой сжала концы платка у себя на груди. – Здравствуй, Дина, – сказал он. – Ты еще здесь?.. – произнесла та упавшим голосом. – Но зачем? – Ты мне не рада? Совсем-совсем не рада? – помрачнел Никита, поднялся, сделал шаг ей навстречу. – Рада. Только зря ты не уехал… – Почему? Она не ответила, метнулась в сторону, но Никита перехватил ее, поймал, притянул к себе. И сразу заметил, какого неестественного оттенка у нее лицо. Не лицо – маска как будто. – Покажись. – Он, полный нехорошего предчувствия, снял с Дины темные очки. И увидел зеленоватые круги вокруг ее глаз. – Тебя что, били? – ужаснулся он. Потом заметил недавно поджившую кожу на губе, теперь чуть стянутую. – Не надо. – Как не надо?! – заорал он. – Блин, что это за хрень… Дина! Она молчала, запрокинув голову, смотрела на него снизу вверх – испуганно и завороженно, и от этого ее беспомощного, наивного взгляда Никита чуть с ума не сошел. Кто мог ударить эту женщину? У какого зверя поднялась рука на это ангельское создание?.. Да ей грубого слова нельзя сказать – так нежна она. Она – словно цветок. И какой-то урод вздумал его растоптать! Впрочем, чего тут гадать… – Муж? – коротко спросил Никита. Дина прикрыла глаза. – Он у тебя что, псих? – с отвращением произнес Никита. – Точно, псих. Из-за меня это? – Н-не совсем, – Дина неопределенно повела плечами. – Много причин… В общем, Руслан ревнует меня, конечно. – Ты его любишь? Она опять повела плечами. – Да как можно любить такого урода, как? – со злостью заорал Никита. – Он тебя колотит, а ты его – любишь?! – Ты не понимаешь. Мне его жалко… Я сама виновата. – Жалко? Да его судить надо! И в чем ты можешь быть виновата? Что ты такого сделала ужасного, какое такое жуткое преступление? – Сделала. Ты не знаешь, но я виновата. – В чем бы ты ни была виновата, но бить тебя, бить женщину… – Никиту затрясло, он взял Дину за плечи. – Дина. Посмотри на меня. – Она подняла голову. – Слушай меня внимательно. В чем бы ты ни была виновата, ты заслуживаешь не наказания, а прощения. Почему он к тебе столь безжалостен? Ведь есть же такое понятие – милосердие, знаешь? Да, ты его знаешь, чего я спрашиваю! – сморщился он. – Ты ведь своего палача сейчас оправдываешь! Дина ничего не ответила, она смотрела на Никиту полными слез глазами. Он рывком обнял ее, прижал к себе. – Я тебя больше не отпущу к нему. Ты останешься со мной. Я тебя отсюда увезу. – Нет! – испуганно сказала она. – Я не могу отсюда уехать. Тут… тут могила моей дочери, а как я могу бросить свою Марьяшу, уехать от нее? – Могила? Бросать не хочешь?! – возмутился Никита. – Ну так иди и ляг в нее, в эту могилу, рядом со своей дочерью! – Что ты такое говоришь… – А ты что говоришь?! Если есть он, тот свет, то твоя дочь там мучается, потому что видит, как ее мать несчастна! Как родная мать мается – там, на земле, избитая этим извергом… Дина ошеломленно заморгала, по лицу ее словно судорога прошла. – Ты прав. Ты прав. Ты прав! – быстро-быстро повторила женщина. И вдруг засмеялась. – Я о многом думала, но об этом – никогда… Марьяша бы мне такой жизни точно не пожелала! – Вот. Наконец-то, – Никита осторожно поцеловал ее в губы. – Мы уедем отсюда. Вместе. Далеко-далеко – туда, где он не найдет тебя, твой муж. – Уедем. Я даже могу, наверное, взять прах Марьяши с собой – ведь ее кремировали, а увезти с собой урну… – Дина, прах – это прах. А душа твоей дочери – там, на небе! – опять завелся Никита. – И вот здесь еще, в твоем сердце… – он пальцем коснулся ее груди. – Бедная ты моя, у тебя от этой жизни здесь мозги просто набекрень! – Хорошо, – не сразу, с трудом, согласилась Дина. – Не надо праха… Не буду тревожить Марьяшу. Уедем. – Даже если ты меня никогда не полюбишь, я все равно тебя не оставлю. Никогда. Никогда-никогда. – Ты говоришь о любви? – вздрогнула она. – Ну да… А что я, по-твоему, испытываю к тебе? Да я жить без тебя не могу, в моей дырявой голове одна ты осталась! – засмеялся Никита, указав на свою голову. – Только ты, Дина. – Ты похож на пирата в этом платке… Он снова засмеялся, чувствуя, как дрожит все внутри, чувствуя, что каждое прикосновение к этой женщине отзывается радостью в его сердце. Вот так бы вечность стоять, не выпуская Дину из рук… «Я сказал, что люблю. Это правда, я ее люблю? Не знаю, может, я и поторопился с этими словами, но я без нее не могу, это точно!» – Пойдем. Пойдем со мной. – Прямо сейчас? А куда? Но мне на работу… Я столько дней дома сидела, Фидель там рвет и мечет, я ему обещала, что сегодня выйду… – Плевать на Фиделя. Плевать на работу. Плевать на всех. Идем ко мне. Через пару дней мы уедем – я уже почти починил свою машину… – А деньги? А документы? – спохватилась она. – У меня есть деньги! Я не Крез, но уж деньги на более-менее приличную жизнь у меня точно есть… – Погоди, погоди. Я сейчас вернусь домой, возьму свой паспорт, кое-какие вещи, и… Руслана нет, он утром ушел. Он сказал, что вернется завтра или послезавтра… Он пограничник, на границе служит, знаешь?.. – Возьми только документы, вещи не нужны, потом все купим! Они уже бежали, взявшись за руки, в обратном направлении. – Ты со мной не иди, а то вдруг он вернулся. Подожди на улице, – пробормотала она. – Вот именно потому, что он может вернуться, я и пойду с тобой! – возразил Никита. – У тебя же голова! Если Руслан разозлится, то он… – То он от меня сам получит в глаз! Я не инвалид, Дина, я уже здоров… – Какой же ты упрямый! – нетерпеливо, раздраженно закричала она. – Если бы я знала, что ты такой упрямый, я бы в жизнь с тобой не стала связываться! – Да, теперь уже поздно локти кусать!.. – захохотал он. – И оставь ему записку – что уходишь навсегда… |