Книга Верь, люби, живи!, страница 8 – Нонна Кухина

– Семен Аркадьевич, так ведь на стипендию мою особо ничего не купишь, и так мне Оксана помогает очень, – стал оправдываться молодой человек. – Да и потом, в универмагах не так часто бывает что-то.

– Сынок, не надо ничего покупать – это убивает индивидуальность человека. Вот подойди к зеркалу, смотри на себя. Посмотрел? А теперь скажи: ты когда-нибудь встречал человека, похожего на тебя, как две капли?

– Нет. Но есть люди гораздо красивее меня, – уверенно ответил Влад и посмотрел на руку. Недавно ему сделали протез, который, по его мнению, был верхом уродства. Чтобы хоть немного сгладить впечатление от искусственной руки, он надел на протез черную перчатку – стало немного лучше, но все же это была не живая рука, а лишь пластиковая бутафория.

– Я не про красоту с тобой говорю, – продолжил профессор. – Всегда найдется кто-то, кто будет красивее тебя. Речь идет об индивидуальности. Представь, что перед тобой стоит десять чашек. Они все очень красивы, из тончайшего фарфора, с удивительным рисунком. Они тебе нравятся. А рядом с ними стоит еще одна: тоже фарфоровая, но вроде менее качественная, тоже с рисунком, но рисунок другой, попроще, тоже красивая, но другая. Какую чашку ты выберешь: одну из десяти или одиннадцатую?

Влад задумался. Сначала он хотел уверенно сказать, что взял бы одну из тех, которые более красивы, но потом подумал: «У меня и еще девятерых будут эти чашки, но я же обязательно в какой-то момент подумаю о том счастливчике, который обладает одиннадцатой чашкой, совсем другой, непохожей на наши».

– Взял бы одиннадцатую, – ответил юноша, и лицо профессора расплылось в улыбке.

– Я не ошибся в тебе, сынок.

Через несколько дней Влад выходил от портного в новом костюме-тройке в яркую полоску. Он чувствовал себя в этот момент таким уверенным в себе, таким взрослым и красивым, что казалось, ему все по плечу, любое дело, любое начинание.

Оксана, увидев возлюбленного в новом образе, воскликнула:

– Владик, ты роскошный мужчина. Я теперь не смогу выйти с тобой на улицу, по сравнению с тобой я простушка.

Юноша улыбнулся, прижал женщину к себе и сказал:

– Ничего, мы и тебе сошьем платье. Будем вместе щеголять по городу.

– Милый, у нас денег не хватит на то, чтобы вместе одеваться у портного. Все-таки они дорого берут.

Влад задумался: «Они дорого берут? Может, мне научиться шить самостоятельно? И себя одевать буду, и Оксанку, а там, может, и деньги начну этим зарабатывать, чтобы Ксюне помочь. Надо будет посоветоваться с Семеном Аркадьевичем, он мне подскажет».

Вечером, за ставшим доброй традицией чаепитием, Влад рассказал о своей идее профессору и его жене.

– А что? Мысль хорошая, – одобрила Берта Марковна. – По крайней мере, себя и свою семью ты всегда сможешь одеть.

– Не вижу причин, чтобы не попробовать, – согласился с супругой Семен Аркадьевич. – Мне надо подумать...

– О чем, Сеня?

– Где мальчику выучиться на портного, чтобы институт не бросать, но профессией овладеть в совершенстве.

– Я могу просто на курсы кройки и шитья пойти, Семен Аркадьевич, – вступил в беседу Влад.

– Но это же не тот уровень!

– Я попробую там. У меня могут возникнуть трудности, с которыми я не справлюсь, поэтому хочу начать с самого элементарного, – уверенно ответил молодой человек, и в его голосе звучала твердая уверенность в своем выборе.

– Что ж, сынок, не буду тебе перечить. Дальше видно будет, – согласился профессор, и беседа потекла в другом направлении.

Надвигался Новый год и первая в жизни Влада сессия, однако голова молодого человека была занята совсем другим – он шил Оксане сарафан в подарок. Несмотря на свое увечье, Владислав делал колоссальные успехи в портновском искусстве: ткань он поддерживал протезом, а правой рукой с легкостью кроил, обметывал и шил. Иногда возникали трудности, но юноша упорно преодолевал их, не давая унынию и депрессии взять верх. Каждой победой он делился с Семеном Аркадьевичем и Бертой Марковной, которые стали ему по-настоящему близкими и родными людьми; каждую неудачу хранил в душе, не пуская никого в свой мир, где все-таки жила обида на жизнь, на отца и даже на себя. Часто он думал о том, что было бы, если бы его мама была жива: «Мне так не хватает моей мамочки! Если бы она не умерла, я бы никогда не сбежал из дома, не устроился на этот завод и не потерял руку! Я бы не был так бесконечно одинок, я бы не чувствовал себя оторванным от семьи, от родного города. Я бы не потерял свои корни и не пытался найти хоть каплю любви от посторонних людей». Мысли о маме часто перекликались с размышлениями об Оксане – Влад понимал, что не любит эту женщину, однако именно она оказалась рядом в тот момент, когда произошла трагедия, именно она спасла, приютила и взяла на себя заботу о нем. «Я не испытываю к Ксюше никаких глубоких чувств, но она любит меня, она дает мне то тепло, которого мне так не хватает в чужом городе, – думал он. – Я никогда, наверное, не смогу назвать ее своей женой, но и уйти от нее не могу – тогда у меня не останется никого, кто протянет руку в трудную минуту, утешит и даст надежду на лучшее. Оксана очень хорошая, но...» На этом мысли молодого человека оборвались – подошла Ксюша и поцеловала его в шею. Влад обернулся и приник к ней губами: Оксана вызывала в нем желание, и с этим он не мог бороться. Женщина расцвела с появлением любимого – она стала более женственной, спокойной и уверенной в своей привлекательности. Ушли в небытие кокетство, яркий макияж и высокие сложные прически, но от этого она стала еще красивее. Аккуратная элегантная одежда, которую шил для нее Влад, подчеркивала достоинства и скрывала недостатки, глаза светились изнутри, словно любовь зажгла в ней волшебный фонарик; чистое личико было прекрасно и дышало юностью и свежестью, а черные волосы густой волной спадали на плечи. Перед ней не мог устоять ни один мужчина, однако Оксане никто, кроме Влада, был не нужен: она жила им, дышала им, вся растворилась в нем. И сейчас, лежа в кровати с любимым, тая от его прикосновений, она чувствовала, что отдельно от него ее просто нет, вся ее сущность сосредоточена в этом родном запахе, в знакомых прикосновениях и жарких стонах – она была лишь частью этого полумальчика-полумужчины.

– Милый, я никогда не касалась этой темы, – начала Оксана, когда любовники отдыхали после жарких объятий. – Не хочу лезть не в свое дело, но тем не менее спрошу...

– Что ты хочешь узнать? – хрипло откликнулся Влад.

– Ты не сообщал отцу о том, где ты?

Молодой человек напрягся. Он хорошо помнил свой звонок домой, когда трубку подняла какая-то девушка. Тогда он ничего не сказал ни Оксане, ни профессору с женой, предпочитая забыть навсегда о том, что у него есть семья. И вот сейчас «гражданская жена» неожиданно подняла эту тему.

– Я звонил ему летом, но ответил женский голос...

– И что? – Девушка не поняла, в чем подвох.

– С тех пор как умерла мама, у нас дома никогда не было женщины. Значит, мой отец, избавившись от меня, сразу стал заниматься личной жизнью. То есть я был ему помехой. Сейчас у него все хорошо, значит, не стоит лезть.