Онлайн книга «Обнаженное солнце»
|
– Да. – Насколько я понимаю, перед смертью он собирался прервать ваше сотрудничество. – Ничего похожего. Кто подал вам эту мысль? – Сдается мне, он не одобрял вашего холостого образа жизни. – Наверное. Он был истинный солярианин. Но это не влияло на наши деловые отношения, – Чтобы сменить тему: вы ведь не только разрабатываете новые модели, но также выпускаете роботов и ремонтируете их? – Производством и ремонтом занимаются в основном сами роботы. В моем имении есть большой сборочный завод и ремонтная мастерская. – Ремонтировать роботов очень сложно? – Очень просто. – Значит, техника ремонта недостаточно развита? – Это вовсе не так. – А как же тот робот, что присутствовал при убийстве доктора Дельмара? Либич отвел глаза и сдвинул брови, будто в глубокой печали. – С ним ничего нельзя было сделать. – Так-таки ничего? Он совсем не мог отвечать на вопросы? – Ни на один. Бесполезно было и пробовать. Позитронный мозг замкнуло необратимо. Не осталось ни одной неповрежденной схемы. Поймите – он был свидетелем убийства, которому не мог помешать. – А почему, кстати? – Кто знает? С ним экспериментировал доктор Дельмар. Я не знаю, в каком умственном состоянии находился робот. Дельмар, например, мог ему приказать приостановить все операции, пока исследовалась одна определенная схема. Если кто-то, кого ни доктор Дельмар, ни робот ни в чем дурном не подозревали, вдруг совершил смертоносное нападение, должно было пройти какое-то время, чтобы потенциал Первого Закона в мозгу робота преодолел блокирующий приказ Дельмара. Время задержки зависит от способа нападения и от формулировки приказа. Могу вам подобрать еще с дюжину причин, по которым робот не мог помешать убийству. Так или иначе, Первый Закон был нарушен, оттого и сгорели все схемы в позитронном мозгу. – Но если робот физически не мог помешать убийству, разве он несет за это ответственность? Разве Первый Закон требует невозможного? Либич пожал плечами. – Первый Закон, несмотря на ваши попытки умалить его, защищает человека до последнего. Он не допускает исключений. Если Первый Закон нарушен, робот погибает. – Это универсальное правило, сэр? – Такое же универсальное, как и сам робот. – Вот я и узнал кое-что, – Тогда узнайте кое-что еще. Ваша гипотеза убийства как серии безобидных в отдельности поступков роботов в деле Дельмара не срабатывает. – Почему? – Дельмара не отравили – его ударили по голове. Кто-то должен был нанести удар, и нанесла его человеческая рука. Ни один робот не возьмет дубинку и не размозжит человеку череп. – А если робот нажал безобидную кнопку и на голову Дельмара упал замаскированный груз? – Землянин, – кисло улыбнулся Либич – я был на месте преступления. И не пропустил ни одного выпуска новостей. Убийство на Солярии, знаете ли, дело нешуточное. Я точно знаю, что на месте преступления не было никаких механизмов, никаких падающих грузов. – И никаких тяжелых предметов. – Вы сыщик, вот и ищите. – Если исключить причастность роботов к смерти Дельмара, кто же тогда виновен? – Известно кто! – крикнул Либич. – Его жена! Глэдия! Тут, по крайней мере, наблюдается полное единодушие, подумал Бейли. Вслух он сказал: – А кто же тогда с таким искусством заставил роботов отравить Грюера? – Ну, наверное… – начал Либич и осекся. – Не думаете же вы, что убийц было двое? Если Глэдия виновна в одном преступлении, она виновна и в другом. – Да. Должно быть, вы правы. – Либич вновь обрел уверенность. – Без сомнения, так оно и есть. – Без сомнения? – Никто другой не мог настолько близко подойти к Дельмару, чтобы убить его. Он допускал присутствие посторонних не больше, чем я, только для жены делал исключение – а я никаких исключений не делаю. Тем умнее с моей стороны, – рассмеялся он. – А ведь вы хорошо ее знаете, – резко сказал Бейли. – Кого? – Ее. Ту, о ком мы говорим. Глэдию! – Кто вам сказал, что я знаю ее ближе, чем кого-либо? – Либич чуть-чуть, на дюйм, ослабил застежку у воротника, чтобы легче было дышать. – Сама Глэдия. Вы вместе ходили на прогулки. – Так что же? Мы были соседи. Это в порядке вещей, Она мне казалась приятной особой. – Значит, вы себя хорошо чувствовали в ее обществе? – Беседы с ней помогали снять напряжение, – пожал плечами Либич. – О чем вы разговаривали? – О роботехнике. – В голосе Либича прозвучало легкое недоумение; о чем же, мол, еще? – И она поддерживала разговор? – Она ничего в этом не понимала, Ни аза! Но слушала. Сама она забавляется какой-то ерундой с силовыми полями – называется полевая колористика. Меня эти глупости выводят из терпения, но я тоже слушал. – Личных контактов у sac не было? Возмущенный Либич промолчал, – Она вам нравилась? – Бейли попытался с другой стороны. – Что? – Она привлекала вас? Физически? Веко Либича подтянулось и стало ка место, губы скривились. – Грязная скотина, – буркнул он. – Ладно, попробуем иначе. Когда Глэдия перестала казаться вам приятной? Вы сами употребили это слово, если помните. – О чем вы? – Вы сказали, что находили ее общество приятным. Теперь вы считаете, что она убила своего мужа, Приятные люди обычно так не поступают. – Я в ней ошибался. – Но вы поняли, что ошиблись в ней, еще до того, как она убила мужа – если убила. Вы прекратили прогулки с ней за некоторое время до убийства. Почему? – Это так важно? – Важно все, пока не будет доказано обратное. – Послушайте, если я нужен вам в качестве роботехника – спрашивайте, На вопросы о своей личной жизни я отвечать не буду. – Вы были тесно связаны и с убитым, и с подозреваемой, Разве вы не понимаете, что без нескромных вопросов не обойтись? Почему вы прекратили прогулки с Глэдией? – Мне стало не о чем с ней говорить, – огрызнулся Либич. – Я был слишком занят. Я не видел смысла продолжать эти прогулки. – Другими словами, ее общество перестало быть приятным. – Хорошо, пусть так. – Почему? – Потому! – Либич сорвался на крик. |