Онлайн книга «Женщина, которую нельзя забыть»
Но здравомыслие победило. Он живо представил себе, как позвонит в гостиницу «Песнь пустыни» и скажет матери, что он в городе. Что бы он сказал? «Привет, ма, знаешь что? Я женюсь, и, кстати, через пять месяцев ты станешь бабушкой». Точно. Только это ей и не хватало услышать. Пока Мэри не знает о Мариссе. Никто в семье не знает о ней. Син не в счет, но и он не знает, что брат женился… Женился. Неужели это слово так странно звучит на английском? Каллен стоял в церкви, украшенной красными сердечками, и смотрел на женщину, у которой желания выйти замуж было меньше, чем у приговоренного умереть на виселице. Он сжал зубы и рявкнул отрывистое «да» так, что мировой судья покосился на него. Марисса, в свою очередь, прошептала ответ. Этот ответ заслуживал внимания общественности. — С вами все в порядке, мисс Перес? — спросил мировой судья и беззастенчиво посмотрел на живот Мариссы. — Все в порядке, — ответила она. — Давайте побыстрее закончим. Мировой судья сделал из бракосочетания шутку. После того как он объявил их мужем и женой, он сказал: «Всегда приятно видеть невесту, которая рада связать себя узами брака». Каллен вежливо засмеялся, мировой судья сделал то же самое. Марисса выглядела так, как выглядит остывающий труп. В конце концов, никто никого не обманывал. Марисса Перес стала Мариссой О'Коннелл, и событие было не из радостных. Каллен поднес чашку к губам, скорчил гримасу, но допил кофе. Чашка сильно врезалась в руку Каллена и треснула. Он ругнулся и посмотрел на белые фарфоровые осколки, лежащие у его ног. Он рванул дверь террасы, вошел на кухню, взял совок и щетку из подсобки. Какую игру она затеяла? Он поклялся себе, что не прикоснется к ней. Он не хотел, чтобы она была рядом, если ему придется бороться с ее презрением, бороться до тех пор, пока она не признает, что хочет его. Каллен вернулся на террасу и начал собирать осколки чашки в совок. И тут заметил красное пятно на щетке и красные капли на двери террасы. Он глубоко поранился и даже не почувствовал. Он вернулся в квартиру за бинтом и увидел, что за ним тянется красная полоска по жемчужно-серому берберскому ковру. Этого только не хватало. — У тебя кровь! Каллен оглянулся. Марисса стояла на верхней ступеньке широкой мраморной лестницы, которая вела в гостиную из прихожей. Ее лицо было белее мела. — Марисса? Она открыла рот и покачнулась. Каллен бросил совок и щетку и побежал к ней. — Марисса, — сказал он, хватая ее, — в чем дело? — Все в порядке, — прошептала она, но он прекрасно видел, что это не так. — Святая Мария! Что-то с ребенком? Каллен оглянулся и увидел Консепсьон. Экономка стояла в вестибюле, ее карие глаза округлились от ужаса. — Я не знаю. Моей жене стало плохо. — Мне не плохо, — неуверенно сказала Марисса. — Правда. Отпусти меня. Со мной все в порядке. И Каллен, и экономка проигнорировали ее слова. — Усадите сеньору на софу. Опустите ей голову. Да, так. — Консепсьон скрестила руки на груди. — Она может потерять ребенка. Кровь… — Это моя кровь, не ее. Каллен присел на корточки рядом с женой и взял ее руки в свои. — Марисса. Поговори со мной. — Я сказала тебе, все хорошо. У меня просто закружилась голова. — Сеньора? Что происходит? Это ребенок? Марисса покачала головой. — С ребенком все в порядке. Голова уже прекратила кружиться. Кровь… — А, да. Кровь. Каллен переводил взгляд с одной женщины на другую. Они говорили по-испански. Почему ему не приходило в голову, что эти женщины могут говорить на одном языке? И как могло получиться, что Марисса была в более близких отношениях с экономкой, чем с ним? Пошло все к черту. Как вышло, что он не знал такой важной вещи о своей жене? — Что? — спросил он. — Что она говорит? — Во всем виновата кровь. При виде крови сеньоре стало плохо. Каллен посмотрел на свою руку. Кровотечение прекратилось, но были видны капли крови на ковре и на джинсах. — Ничего страшного, — сказал Каллен Мариссе, — просто небольшой порез. Порез, — повторил он для экономки. Консепсьон кивнула. — Я уберу все, сеньор. — Спасибо, Консепсьон. Но пока не принесешь ли ты нам холодный компресс? — Мне не нужен компресс, — запротестовала Марисса и посмотрела на него. — Я в порядке. Правда. Каллен подумал, что она выглядит неважно: бледная, круги под глазами, дрожащие губы. Разве две недели отдыха и хорошего питания не пошли ей на пользу? — Лучше все-таки приложить компресс. Она покачала головой, распрямилась и аккуратно высвободила руки. Нетрудно было понять, что она опять уходит в себя. Марисса не хотела помощи ни от кого, особенно от него. Консепсьон шумно вошла в комнату, неся пакетик со льдом. Она передала пакетик Каллену и так же шумно вышла, чтобы собрать осколки. Когда она скрылась на кухне, Марисса попробовала подняться. Каллен схватил ее за руку и задержал около себя. — Посиди спокойно пару минут. — Дай мне лед. — Я сделаю сам. Ты только наклонись вперед. Вот и все. Марисса нагнула голову. Каллен убрал волосы с ее шеи. Кожа там была мягкой и нежной. Он представил, что она сделает, если он приложит свои губы к ее шее вместо льда. — Смешно, правда? — сказала Марисса. — Взрослая женщина вырубается при виде крови. Он улыбнулся и нежно прижал пакетик со льдом к освобожденному от волос месту. — Однажды мы были на пикнике, и паук упал в суп моей сестры Меган. Она завизжала, как бэнши [1] . Марисса издала какой-то приглушенный звук, будто пыталась не рассмеяться. — Она, наверное, была очень маленькая? — Ей было двадцать. На этот раз Марисса засмеялась. Он не мог понять, почему ему вдруг стало хорошо. — Ладно, ей было пять. Но ее представление никто из нас до сих пор не забыл. Каллен прижимал лед к затылку Мариссы. — Знаешь, не жаль потерять немного крови, чтобы узнать, что тебе не все равно. — Мне не… — Ее щеки покраснели. — Это не имеет отношения к тебе. |