Онлайн книга «Черное Рождество»
– А где же? – Борис обвел комнату взглядом в поисках мольберта и прочих профессиональных атрибутов. – Ведь вы художник? – Мастерская у меня с другой стороны, – ответил старик, – а вообще я предпочитаю работать под открытым небом. Разумеется, когда позволяет погода. Алымов окончательно пришел в себя после того, как художник напоил своих гостей горячим чаем, в который были добавлены душистые травы и щедрая порция адского напитка из фляги. Борис тоже отогрелся и отдохнул. Одежда просохла, чувствовал он себя комфортно, но где-то в глубине сердца застыла та самая холодная мгла, что надвигалась на него со дна моря, когда они плыли с Алымовым, связанные. Казалось, это черное облако сумело отобрать у него частицу жизни навсегда. Но некогда было прислушиваться к себе, ведь они еще не спаслись окончательно. Неожиданно дверь хижины отворилась, и на пороге появилась свежая, как заря, девушка в простом крестьянском платье. Увидев незнакомых людей, она смутилась и отступила к дверям. – Ой, Поля, ты не один… – Голос ее был чист, как горный ручей. – Ничего, Лизанька, – успокоил ее старик, – эти люди отогреются и уйдут. Ты что-то хотела? – Вот, Поленька, я ложку серебряную принесла, сделай мне браслетку с тем синим камушком! – Сделаю, родная. Обожди маленько. – Я попозже зайду. – Она метнулась к двери, встретив жесткий взгляд Бориса. – Постой, постой, девочка! – резво поднялся Аристархов. – Не бойся, посиди здесь. – А камушки дашь посмотреть? – Иди сюда. – Он усадил ее в уголок и высыпал из лукошка блестящие разноцветные камушки. Она по-детски захлопала в ладоши и засмеялась. – Так и живете? – неприятно усмехнувшись, спросил Алымов. – Там, в городе, настоящая бойня, кровь, смерть, а у вас здесь рай, искусство, девушки красивые ходят… – Оставьте девушку в покое! – резко проговорил старик и добавил тише: – Вы что, не поняли, что она блаженная? Они с матерью живут тут недалеко… после того как их выгнали из имения. – Знакомое дело, – процедил Борис, – простите, мы не поняли. Разучились, знаете ли, за последнее время в девушках разбираться. Они помолчали. – Однако, – начал Борис, – вы не боитесь отпускать ее одну? Времена сейчас страшные… – У кого поднимется рука обидеть блаженную? – высокопарно начал Аристархов, но Борис перебил его, вскочив на ноги: – Господин художник, очнитесь! Перестаньте витать в эмпиреях! На дворе двадцатый год! Посадите ее под замок, хотя бы на то время, пока шляются здесь всякие красно-зеленые. Она слишком красива… – Я понял, – пробормотал Аристархов. – Вряд ли, – пожал плечами Борис, – но я вам советую быть более осторожным. – Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Аристархов. – Спасаться, – вздохнул Борис, – нам нужна лодка. – Вряд ли на лодке вы доберетесь до Керчи, – возразил старый художник. – Но пеший путь на Туапсе был отрезан красными еще рано утром. – Борис вспомнил слова Саенко, чтобы они с Алымовым пробирались на французский миноносец «Сюркуф», и повторил: – Нам очень нужна лодка. – Когда стемнеет, я провожу вас на берег и укажу рыбачью лодку, – пообещал Аристархов, – это все, что я могу для вас сделать. – Вы уже и так много сделали – спасли нам жизнь, дали отогреться… Аристархов махнул рукой и отошел к Лизаньке. Миноносец «Сюркуф» стоял на рейде в прямой видимости берега, поэтому его командир капитан Жиро очень нервничал. Остальные корабли союзников ушли в Крым, но таинственный пассажир «Сюркуфа» просил еще немного подождать. Жиро не стал бы так рисковать, но этот русский полковник привез ему несколько ящиков прекрасного массандровского вина, и француз, знаток и любитель хороших вин, не устоял и обещал подождать еще немного. Русский полковник стоял на мостике и осматривал в бинокль береговую линию. К счастью, берег в этом месте был довольно пустынен, красных не было, и Жиро решил дать этому ненормальному полковнику еще два-три часа. Когда отведенное время было уже на исходе и капитан Жиро собрался отдавать якоря и выйти в море, русский полковник, словно прочитав его мысли, сказал: – Господин капитан, вы получите ящик прекрасного крымского шампанского, если подождете еще час! Жиро заколебался. Еще один час в этих опасных водах… в конце концов, он уже сделал для полковника все, что мог, – погрузил на борт сто человек побежденной белой армии. В праведном негодовании у капитана из головы совершенно вылетела такая интересная подробность, что за каждого из сотни пассажиров полковник заплатил ему ящиком вина – не такого замечательного, как то, массандровское, но все же отличного. Ящики были кое-как распиханы по всему кораблю, капитан собирался везти их на родину, во Францию, и совершить там совсем неплохую сделку. Нет, капитан Жиро решил больше не ждать. Но с другой стороны, шампанское… Он махнул рукой. – Это мой долг офицера и союзника. Но только один час. – Благодарю вас, капитан. – Русский полковник поклонился и снова поднес к глазам бинокль. Но и этот час миновал, не принеся никаких новостей. Жиро пожал плечами и отдал команду: – С якоря сниматься! И в этот момент русский полковник закричал: – Шлюпка! Справа по борту шлюпка! Жиро поморщился – опять начинается суматоха, ему очень не хотелось принимать на борт еще нескольких человек – грязных, оборванных, перепачканных кровью, дурно пахнущих мужчин… И так уже привели сверкающий чистотой корабль в совершенно неприличный вид! Но союзнический долг… но прекрасное крымское вино… Капитан приказал спустить трап и принять на борт русских. Два офицера с трудом вскарабкались по трапу. Матросы помогли им подняться на борт. Худшие опасения капитана Жиро оправдались. Эти подозрительные господа явно уже несколько месяцев не принимали ванны. Они были небриты, грязны, когда-то аккуратные английские френчи изодраны в лохмотья и покрыты пятнами засохшей крови. О том, что это офицеры, напоминали выцветшие погоны, болтавшиеся на плечах. – Борис Андреич, голубчик! – совершенно не по-военному воскликнул Горецкий. ?? И вы, Алымов… – Голос его дрогнул. Он сделал шаг к ним, собираясь раскрыть объятия, но Борис перехватил презрительный взгляд капитана, относившийся, надо полагать, к их внешнему виду, потом посмотрел на самого Горецкого – в аккуратно пригнанном мундире, пахнущий хорошим одеколоном и табаком, полковник вызвал у него прилив раздражения, почти злобы. |