Онлайн книга «Черное Рождество»
Лицо ее было напряженно и печально. Горецкий заглянул в свой конспект и сказал чуть театральным голосом: – Скоро Пасха, а вы Рождество собрались праздновать. – С этими словами он подал знак Колзакову, и капитан произнес заученно, как старательный гимназист: – Лейтенант прав, – пусть на дворе весна, и сейчас не время по календарю, но мы с вами отпразднуем Белое Рождество… Крым – это плацдарм, с которого начнется наше наступление. Колзаков замолчал. В его голосе не было убежденности, которая звучала в прошлый раз, в нем была обреченность и тоскливое равнодушие. – Рождество-то у нас получилось черным, – мрачно заметил Сильверсван. – Славно сказано! – произнес свою реплику Ткачев, и непонятно было, имеет ли он в виду слова Колзакова или Сильверсвана. В голосе его звучала легкая ирония. Он подал кружку с вином Юлии Львовне, а бокал поднял и поднес к губам. – Что это?! – воскликнул вдруг Горецкий, шагнув к лейтенанту и в изумлении указывая на бокал в его руке. Ткачев от неожиданности отшатнулся, рука с бокалом дернулась… Все находившиеся в комнате взглянули туда, куда указывал Горецкий, – на бокал с вином в руке Ткачева. – Что это?! – воскликнула Юлия Львовна вслед за полковником. На глазах у всех происходило чудо: светло-золотистое вино в бокале покраснело как кровь… – Это – суд Божий, – в наступившей тишине проговорил Сильверсван, – Господь указал нам убийцу, как это бывало в средние века. Лейтенант Ткачев поднял руку с бокалом и как зачарованный уставился на рубиновую жидкость. Глаза его расширились от ужаса. – Что… что это?! – тихо проговорил он, повторив тот же бессмысленный вопрос. – Это кровь Стасского, – прорычал полковник Горецкий, нависнув над Ткачевым суровым львиным ликом римского полководца и буравя его гипнотическим яростным взглядом, – это кровь убитого вами человека! Я знаю, как вы его убили, скажите, за что! – Он… Он видел меня и Назаренко, – пробормотал Ткачев в полубессознательном состоянии. Потом он, видимо сбросив парализовавшее его наваждение, швырнул в лицо полковнику бокал с кровавым вином и, злобно выкрикнув: «А-а, старый фокусник!», кинулся к окну. Борис потянулся за револьвером, но не успел прицелиться: слишком неожиданной и ошеломляющей была вся сцена. Остальные стояли как громом пораженные, наблюдая, как Ткачев выбил плечом стекло и нырнул в окно, как ныряют в ледяную зимнюю реку. Горецкий же как будто и не пытался его остановить – он спокойно стоял, глядя вслед беглецу. В следующий момент за окном раздался хриплый крик и выстрел. На этот раз Горецкий чертыхнулся и бросился к дверям. Вслед за ним все участники драматического эксперимента выбежали на улицу. Там они увидели следующую картину. Под окном, кряхтя и держась за голову, сидел Саенко, повторяя с выражением обреченным и виноватым: – Убег! Убег, стервец! Убег, подлая его душа! – Как же ты его проворонил?! – выкрикнул в сердцах Горецкий. – Ох, ваше сковородне, татарка меня по голове оглоушила, мудрено, что не убила! Ох и подлый же народ… – Хватит причитать! Потом расскажешь, что за татарка… Куда он побежал-то? – Да вот, – Саенко махнул рукой. Борис бросился в указанном направлении, следом за ним припустил Колзаков. Сильверсван и Горецкий несколько отстали. Не пробежав и ста метров, Борис увидел женскую фигуру, склонившуюся над распростертым на земле телом и, похоже, обшаривающую его. Увидев, а скорее, услышав подбегающих людей, женщина поднялась и бросилась бежать. В этой женщине, одетой как все татарки и закутанной кисеей до глаз, было что-то странное – она была слишком широкоплечей, коренастой, и татарское платье сидело на ней неловко. – Стой! Стой! – закричал Борис, вытаскивая револьвер. – Стой! Стрелять буду! Женщина убегала, не обращая внимания на окрики. Рядом хлестнули друг за другом два револьверных выстрела. Беглянка споткнулась и упала. Борис оглянулся и увидел Колзакова с револьвером в руке. – Убежала бы, – извиняющимся тоном пояснил капитан. Борис махнул рукой и остановился, не зная, к кому спешить первым – к таинственной татарке или к тому телу, которое она обшаривала. Остановившись на втором варианте – татарка была если не убита, то тяжело ранена и убежать не могла, – Борис вернулся назад. Возле лежащего на земле человека уже стояли Горецкий и Сильверсван. Как и следовало ожидать, на земле лежал лейтенант Ткачев. Был он, по-видимому, тяжело ранен, хриплое и неровное дыхание еще вздымало его залитую кровью грудь. Горецкий встал на колени, расстегнул китель и осмотрел страшную ножевую рану. Ткачев застонал, глаза его закатились, он судорожно дернулся и затих. – Мертв, – констатировал полковник. – Зарезан. Думаю, он убит из-за этого. – Горецкий осторожно вытащил из-за пазухи лейтенанта увесистый замшевый мешочек, залитый кровью. – Что это? – удивленно спросил Сильверсван. Горецкий развязал шнурочки и высыпал на ладонь горсть сверкающих, переливающихся, разбрасывающих искры живого многоцветного огня камешков. – Бриллианты, – невозмутимо сообщил Аркадий Петрович, – они и были причиной всех убийств. – А кто же эта женщина? – Борис развернулся и быстро зашагал ко второму телу, лежавшему неподалеку. Женщина стонала и пыталась уползти в кусты. – Я не уверен, что это женщина, – сказал Горецкий, нагоняя Бориса, – вы обратили внимание, как она бежала? Женщины так не бегают, они привыкли носить длинное платье и бегут мелкими шажками, а эта… этот человек все время спотыкался, видно было, что платье ему мешает. Действительно, наклонившись к лежащему человеку и сдернув кисею с лица, Борис увидел короткие усики и маленькие близко посаженные глаза. – Старый знакомый! – произнес Горецкий. – Рад видеть вас в таком беспомощном состоянии, товарищ Макар! Человек в женском платье облизал пересохшие губы и тихо проговорил: – Я умираю. Дайте пить… – Нет, вы пока не умираете, – равнодушным голосом произнес Горецкий и показал раненому окровавленный мешочек, – а если вы хотите пить – расскажите мне все, что вы знаете про эти бриллианты и про лейтенанта Ткачева. – Все равно… я умру… эти бриллианты послали с верным человеком в Новороссийск… чтобы купить оружие… – Товарищ Макар замолчал, дыхание его стало редким и прерывистым. Горецкий снял с пояса фляжку, поднес к губам раненого. Тот немного отдышался, прикрыл глаза и продолжил: – Наш человек исчез… Потом передали, что он убит… Он должен был связаться в Новороссийске с лейтенантом… Я подумал, что лейтенант и убил его… Я видел Ткачева один раз, здесь увидел снова… Бриллианты у него… – Раненый замолчал, видимо потеряв сознание. |