Книга Игра Эндера, страница 74 – Орсон Скотт Кард

А потом Эндер сидел и слушал, как Петра пытается прорваться к микрофону и кричит:

– Скажите ему, что мне очень жаль. Я так устала, просто не могла думать, совсем не могла, скажите Эндеру, мне жаль.

Она пропустила несколько занятий, а вернулась уже другой – утратила прежнюю остроту и отвагу. То, что делало ее блистательным тактиком, ушло. Эндер теперь мог использовать ее только на рутинной работе в мелких операциях. Петра не была дурой. Она понимала, что происходит. Но она знала также, что у Эндера не оставалось выхода, и прямо ему это сказала.

Итак, Петра сломалась, а она была далеко не самой слабой из командиров эскадр. Он воспринял это как предупреждение: нельзя наваливать на ребят непосильную ношу. Теперь, вместо того чтобы использовать человека каждый раз, когда требовалось его мастерство, Эндер заставлял себя вспоминать, как часто тот сражался. Они нуждались в отдыхе, а потому Эндер иногда ходил в бой с командирами, которым доверял куда меньше. Снимая груз с других, он наваливал его на себя.

Как-то ночью он проснулся от боли. Подушка взмокла от крови, соленый вкус стоял во рту. Пальцы дрожали. Он понял, что во сне грыз собственный кулак. А кровь все еще текла.

– Мэйзер, – окликнул он.

Ракхейм проснулся и вызвал врача.

Пока доктор обрабатывал рану, Мэйзер проворчал:

– Мне все равно, что и как ты ешь, Эндер. Самоедство не вызволит тебя из школы.

– Я спал, – ответил Эндер. – И я не хочу покидать Командную школу.

– Хорошо.

– Другие, те, что не смогли…

– Ты о чем?

– Те, что до меня. Ваши ученики, которые не справились. Что стало с ними?

– Они просто не справились. Вот и все. Мы не наказывали их, если ты об этом. Они просто отправлялись домой.

– Как Бонзо?

– Бонзо?

– Он уехал домой?

– Не как Бонзо.

– А как? Что с ними случалось? Ну, когда они ломались?

– Почему это интересует тебя?

Эндер не ответил.

– Никто из них не забирался так далеко. Ты сделал ошибку с Петрой. Но она оправится. И потом Петра – это Петра, а ты Эндер Виггин.

– Она – часть меня. Она делала меня.

– Ты не сорвешься, Эндер. По крайней мере, в ближайшее время. Ты побывал в кое-каких переделках, но выпутался. Ты не знаешь пределов своей выносливости, но, если уже достиг их, значит, ты куда слабее, чем мне показалось сначала.

– Они умерли?

– Кто?

– Те, кто не сумел.

– Нет, не умерли. Боже мой, малыш, это же только игра, не больше.

– Думаю, Бонзо умер. Мне это приснилось прошлой ночью. Я вспоминал, как он выглядел, когда я размозжил ему лицо головой. Наверное, вогнал носовой хрящ прямо в мозг. У него кровь шла из глаз. Он умер на месте.

– Это же только сон.

– Мэйзер, я не хочу, чтобы мне снилось такое. Я боюсь спать. Я все время думаю о том, чего не хочу вспоминать. Снова и снова прокручиваю всю жизнь, как запись. Кто-то хочет, чтобы я вгляделся в самые ужасные моменты моей жизни.

– Мы не можем накачать тебя лекарствами, если ты на это надеешься. Жаль, что тебе снятся плохие сны. Может быть, оставлять на ночь свет?

– Да не смейтесь надо мной! – крикнул Эндер. – Я боюсь, что схожу с ума.

Доктор закончил перевязку, и Мэйзер отпустил его.

– Ты действительно этого боишься? – спросил Мэйзер.

Эндер подумал и усомнился.

– Во сне, – сказал он, – никогда не знаешь, ты ли это.

– Странные сны, Эндер, это предохранительный клапан. Впервые в жизни ты работаешь с полной отдачей. Ну, и тело ищет пути компенсации, вот и все. Ты теперь большой мальчик. Пора перестать бояться ночи.

– Хорошо, – проговорил Эндер и решил больше никогда не рассказывать Мэйзеру о своих снах.

Дни шли, и каждый день он сражался. Эндер втянулся в рутину саморазрушения. Появились боли в желудке. Доктор посадил его на диету, но вскоре он вовсе потерял аппетит.

– Ешь, – говорил Мэйзер, и Эндер автоматически подносил ложку ко рту. Но если не принуждали, он не ел.

Еще двое командиров эскадр сломались, как раньше Петра, поэтому остальным приходилось работать еще больше. Теперь у противника всегда было трехкратное или четырехкратное превосходство. Жукеры изменили тактику; когда дело оборачивалось худо для них, они быстро отступали, перегруппировывались, затягивали бой, надеясь выехать на численном превосходстве. Сражения тянулись все дольше и дольше. Иногда проходили часы, прежде чем ребятам удавалось распылить последний корабль противника. Эндер начал подменять усталых и задерганных командиров свежими и отдохнувшими прямо в ходе сражения.

– Знаешь, – сказал ему однажды Боб, перехватывая команду над оставшимися четырьмя истребителями Горячего Супчика, – эта игра уже не доставляет мне прежнего удовольствия.

В один прекрасный день, когда Эндер муштровал командиров, комната вдруг потемнела, и он очнулся на полу. Лицо было в крови: он ударился о подлокотник и панели управления.

Его перенесли на кровать, и три дня он сильно болел. Ему виделись сны, но даже во сне он понимал: это все не настоящее. То мерещилось, что он видит Валентину или Питера. Порой это были его друзья из Боевой школы, порой – жукеры-вивисекторы. Однажды он увидел, как наяву, что полковник Графф склонился над ним и шепчет утешения, как заботливый отец. Но когда Эндер проснулся, рядом был только враг, Мэйзер Ракхейм.

– Я не сплю, – сказал Эндер.

– Вижу, – ответил Мэйзер. – Долго же ты спал. Кстати, у тебя сегодня бой.

Эндер встал, и сражался, и победил. Но второго сражения в тот день не было, и ему разрешили лечь пораньше. Когда он раздевался, руки тряслись.

Ночью ему почудились чьи-то осторожные прикосновения. Бережные, нежные. Он словно бы слышал голоса:

– Ты не был добр к нему.

– Меня об этом никто не просил.

– Как долго он продержится? Он гибнет.

– Достаточно долго. Скоро конец.

– Неужели?

– Еще несколько дней, и он сможет отдохнуть.

– Несколько дней, а он уже не держится на ногах.

– Не страшно. Сегодня он сражался лучше, чем вчера.

Призрачные голоса, похоже, принадлежали полковнику Граффу и Мэйзеру Ракхейму. Но сон есть сон, могут померещиться самые дикие вещи. Эндер окончательно уверился, что спит, когда услышал:

– Не могу этого вынести, не могу смотреть на то, что делается с ним.

А второй голос ответил:

– Я знаю. Я тоже люблю его.