Онлайн книга «Голос тех, кого нет»
|
— Сколько мне лет? — Ты родился 3085 лет назад, а твой субъективный возраст — 36 лет и 118 дней. — Сколько будет Новинье, когда я доберусь туда? — Что-то около тридцати девяти плюс-минус несколько недель, в зависимости от даты рейса и скорости полета. — Я хочу уехать завтра. — Потребуется время, чтобы достать билет. — А на орбите Трондхейма что-нибудь болтается? — Полдюжины посудин, но завтра отбыть сможет только одна. Шхуна с грузом скрики для Армении и Кириллиц. — Я никогда не спрашивал, сколько у меня денег. — Н-ну, я неплохо распорядилась твоими вложениями. — Купи мне корабль имеете с грузом. — А что ты станешь делать со скрикой на Лузитании? — А что с ней делают на Кириллиц и Армении? — Часть едят, часть носят, — сказала Джейн. — Но за скрику платят столько… Лузитанцам она не по карману. — Значит, если я преподнесу колонии столь ценный груз, они, возможно, более благосклонно отнесутся к появлению неверующего Голоса в их благополучном католическом городке? Джейн превратилась в джинна: — Слушаю, о господин мой, и повинуюсь. — Джинн рассеялся дымом, дым втянулся в горлышко бутылки, компьютер отключился, воздух над терминалом опустел. — Джейн, — позвал Эндер. — Да, — ответила жемчужина в его ухе. — Почему тебе так нужно, чтобы я летел на Лузитанию? — Хочу, чтобы ты написал продолжение «Королевы Улья» и «Гегемона». Книгу о свинксах. — Но что тебе свинксы? — Три книги, открывающие для понимания души трех разумных видов, известных человеку. Напиши третью, тогда будешь готов сесть за четвертую. — Еще один вид раман? — Да. Я. Эндер покачал головой: — И ты готова открыться человечеству? — Я всегда была готова. Вопрос в другом — готовы ли они принять меня? Им легко, так легко любить Гегемона, он человек, один из них. И Королеву Улья — это безопасно, ведь они считают, что все жукеры, до единого, мертвы. Если ты сможешь заставить их полюбить свинксов, которые еще живы, свинксов, на руках которых человеческая кровь, — значит, они готовы, они смогут смириться с тем, что я живу. — Когда-нибудь, — сказал Эндер, — я встречу и полюблю существо, которое не станет требовать от меня подвигов Геракла. — Тебе же было скучно, Эндер. — Да. Но я скромный человек средних лет. Мне нравится скука. — Кстати, хозяин той лохани, Хэйвелок с Гэлса, согласился продать тебе корабль вместе с грузом за четыре миллиарда долларов. — Четыре миллиарда? Я разорен? — Капля в море. Я уже сообщила команде, что прежний контракт аннулирован, и взяла на себя смелость оплатить их проезд домой за твой счет. Чтобы управлять кораблем, вам с Валентиной не нужен никто, кроме меня. Собирай вещи. Мы улетаем завтра поутру. — Валентина, — пробормотал Эндер. Его сестра. Из-за нее, возможно, придется задержать отлет. Сестра. Теперь, когда он принял решение, его ученики и немногие здешние приятели не стоили того, чтобы тратить время на прощание. — Будет очень интересно прочитать новую книгу Демосфена, посвященную Лузитании. — Джейн выяснила, кто скрывается под псевдонимом Демосфен в процессе поиска настоящего Голоса Тех, Кого Нет. — Валентина не едет. — Но она же твоя сестра. Эндер улыбнулся. Джейн, очень умная, совершенно ничего не понимала в родственных связях. Ее создали люди, она сама считала себя человеком, но была лишена биологических черт вида. Она выучила генетику по книгам и не испытывала тех желаний, которые объединяли человечество со всем живым в мире. — Она моя сестра, по Трондхейм ее дом. — Она и раньше не любила уезжать. — В этот раз я даже просить ее не стану, нет. Она беременна, она так счастлива здесь, в Рейкьявике. Здесь ее любят и уважают как преподавателя, даже не догадываясь, что она и есть легендарный Демосфен. Здесь ее муж Джакт — лорд и хозяин сотни рыболовных судов и фьордов. Здесь каждый день полон интересными беседами, красотой, величием, опасностью — холодом подернутого льдом моря. Она никогда не оставит этот мир. И даже не сможет понять, почему я должен уйти. И, думая о том, как расстанется с Валентиной, Эндер потерял уверенность, что должен лететь на Лузитанию. Однажды его уже забрали от любимой сестры — и как он жалел потом о годах дружбы, которые у него украли! Может ли он оставить ее теперь, оставить снова, после двадцати с лишним лет, проведенных вместе? В этот раз он не сможет вернуться назад. За то время, что он проведет в полете, она состарится на двадцать два года. И если он совершит обратный прыжок, его встретит восьмидесятилетняя старуха. «Значит, тебе это тоже дается нелегко. Ты тоже платишь свою цену». «Не смейся надо мной», — беззвучно попросил Эндер. "Она — твое второе "я". Ты действительно оставишь ее ради нас?" Голос Королевы Улья звучал в его мозгу. Ведь она тоже видела все, что видел он, слышала все, что доносилось до его ушей. Его губы шевелились, складывая слова ответа: «Да, оставлю, но не ради вас. Мы не можем быть уверены, что Лузитания — то, что нам нужно. Возможно, эта поездка принесет нам только понос разочарование, как Трондхейм». «Лузитания — как раз то, что требуется. И там мы будем в безопасности от людей». «Но планета уже принадлежит разумному племени. Я не стану уничтожать свинксов, чтобы расплатиться с тобой за то, что уничтожил твой народ». «Эти существа в безопасности. Мы не причиним им вреда. Теперь, после стольких лет с нами, ты должен знать, что это так». «Я знаю только то, что вы сказали мне». «Мы не умеем лгать. Мы показали тебе душу, открыли свою память». «Я знаю, вы сможете жить в мире с ними. Но сумеют ли они жить в мире с вами?» «Отвези нас туда. Мы так долго ждали». Эндер подошел к стоявшей и углу распахнутой потрепанной сумке, в которой прекрасно помещалось все его имущество, состоявшее из смены белья. Все остальные вещи в комнате были подарками от родственников тех, для кого он Говорил, — данью уважения к нему, или к его занятию, или к истине. Он никогда не знал, к чему именно. Они останутся здесь. Для всего этого в сумке нет места. Он сунул руку в сумку, вытащил свернутое полотенце, развернул его, достал из полотенца толстый, волокнистый кокон сантиметров четырнадцати в диаметре. «Да. Погляди на нас». |