Книга Театр Теней, страница 25 – Орсон Скотт Кард

– Кроме убийства?

– Убрать его куда-нибудь, чтобы он не мог убить Питера. Это наша истинная цель, если я правильно понял? Не мир спасти от Зверя, но спасти Питера. Если мы убьем Ахилла…

– Что-то я не помню, чтобы звала тебя в свой заговор.

– То Зверь будет мертв, но вместе с ним и доверие Питеру как Гегемону. Он будет навсегда заклеймен, как Макбет.

– Знаю, знаю!

– А нам надо замазать Зверя, а не Питера.

– Убить – это надежнее.

– Убийство порождает мученика, легенду, жертву. Убийство дает тебе святого Фому Беккета. «Кентерберийские паломники».

– А какой план лучше?

– Заставить Зверя попытаться убить нас.

Тереза посмотрела на него, ошеломленная.

– Но чтобы это у него не вышло.

– А я думала, что только Питер любит балансировать на грани. О господи, Джонни П.! Наконец-то я поняла, в кого он такой псих. Каким чертом ты построишь, чтобы кто-то пытался убить тебя, да так, чтобы это вышло наружу, и при этом будешь абсолютно уверен, что у него не выйдет!

– Мы ему не дадим выстрелить по-настоящему, – сказал Джон Пол слегка нетерпеливо. – Нам надо будет только собрать улики, что он готовит попытку. У Питера не будет иного выбора, как отослать его – а тогда мы уж постараемся, чтобы все узнали почему. Меня тут малость недолюбливают, но к тебе все относятся прекрасно. Они тут же разлюбят Зверя, если он попытается убить их «Доче Терезу».

– Но ты никому здесь не нравишься. Что, если он сначала займется тобой?

– Все равно.

– А как мы узнаем, что он задумал?

– Я поставил программы чтения клавиатуры на все компьютеры системы и программу для анализа его действий и сообщения мне о них о всех. У него не будет способа составить план, ни с кем ни о чем не говоря по сети.

– Я могу придумать сотни способов. Например, он это сделает сам, никого не ставя в известность.

– Тогда он должен будет отследить наше расписание, так? Или еще что-нибудь сделать. Что-то, что я смогу показать Питеру и заставить его избавиться от этого мальчишки.

– Так что способ застрелить Зверя состоит в том, чтобы нарисовать большие мишени у себя на лбу, – заключила Тереза.

– Разве не прекрасный план? – засмеялся Джон Пол абсурдности этой мысли. – Но ничего лучшего я придумать не могу. И он все равно куда лучше твоего. Ты что, действительно думаешь, что могла бы кого-то убить?

– Медведица защищает медвежонка.

– Так ты со мной? Обещаешь не кидать смертельное слабительное ему в суп?

– Я посмотрю, чего стоит твой план, когда ты найдешь что-то действительно ведущее к успеху.

– Мы эту скотину отсюда выбросим, – сказал Джон Пол. – Так или иначе.

Так появился план – который, как знал Джон Пол, никакой не план, потому что Тереза на самом деле не обещала, что бросит попытки убить Зверя из-за угла.

Беда была в том, что программа, докладывающая об использовании компьютера Ахиллом, сообщала: «Компьютер не использовался».

Абсурд. Джон Пол знал, что парень использует компьютер, он сам получал от него несколько писем – невинные вопросы, но подписанные сетевым именем, которое Питер дал Зверю.

Просить же кого-нибудь напрямую помочь разобраться, почему программы не ловят входы Ахилла и нажимаемые им клавиши, было нельзя. Пойдут слухи, и Джон Пол окажется не такой уж невинной жертвой заговора Ахилла, когда этот заговор выйдет на свет.

Даже когда он собственными глазами видел, как Ахилл сидит за компьютером, входит в систему и пишет письма, в отчете программы от Ахилла не было и следа.

Джон Пол думал об этом достаточно долго, пытаясь понять, как Ахилл смог обойти его программы, не войдя в систему ни разу.

Пока наконец его не осенило задать своей программе иной вопрос.

«Распечатать все входы в систему с этого компьютера за сегодня», – ввел он команду.

Через несколько секунд пришел ответ:

«Входов нет».

И на соседнем компьютере тоже. И на любом другом. То есть ни одного входа на всей компьютерной сети Гегемонии.

А поскольку люди все время входят в систему, в том числе и сам Джон Пол, результат просто немыслимый.

Он застал Питера за совещанием с Феррейрой, бразильским компьютерщиком, отвечавшим за безопасность системы.

– Извините за вторжение, – сказал он, – но даже лучше будет сообщить вам одну вещь обоим сразу.

Питер был раздосадован, но ответил достаточно вежливо:

– Слушаем.

Джон Пол попытался придумать благовидное объяснение своим попыткам шпионить в компьютерной сети Гегемонии, но не смог. Так что он рассказал правду: что пытался проследить за Ахиллом. Он только не сказал, что собирался делать с этой информацией.

Когда он закончил, Питер и Феррейра смеялись. Едко, иронически, но смеялись.

– Что такого смешного?

– Отец, – сказал Питер, – неужели тебе не пришло в голову, что у нас есть программная система, делающая именно эту работу?

– Какие программы вы использовали? – спросил Феррейра.

Джон Пол ответил, и Феррейра вздохнул:

– У обычного пользователя мои программы отловили бы его программы и стерли. Но у вашего отца настолько привилегированный доступ в сеть, что мои сторожа должны были бы его пропустить.

– Но ваши программы должны были хотя бы известить вас? – спросил недовольный Питер.

– У него программы работают от прерываний, а у меня они часть операционной системы. Как только его разведчики миновали начальный барьер и стали резидентными в системе, сообщать было уже не о чем. Обе программы делают одно и то же, только на разных этапах машинного цикла. Они читают нажатие клавиши и передают информацию в операционную систему, а та – в программу. И еще записывают в свой журнал нажатий клавиш. Но обе программы очищают буфер, чтобы одна и та же клавиша не читалась дважды.

Питер и Джон Пол сделали один и тот же жест одновременно – приложили руку ко лбу, закрыв глаза. Они поняли.

Клавиши принимаются и обрабатываются следящими программами Феррейры или Джона Пола – но не обеими. Поэтому оба журнала нажатий должны были показывать только случайные символы, из которых ничего осмысленного нельзя было бы составить. И ни в одном из них не было бы ничего похожего на диалог входа в систему – хотя входы происходили постоянно на всех компьютерах.

– Можем мы соединить журналы? – спросил Джон Пол. – Все-таки все клавиши у нас зафиксированы.

– А если взять все буквы алфавита и правильно расставить, – отозвался Феррейра, – то в полученном тексте будет все, что было написано за всю историю человечества.