Книга Пуля для певца, страница 17 – Борис Седов

— Нет, не сожрали, — серьезно ответил Роман, — а вот нашу Шапиру они, похоже, сожрали. Я звоню ему на все номера, и везде тишина.

— Только он не вернулся из боя, — подхватил Арбуз.

— Ты там чего, водку пьешь, что ли? — раздраженно спросил Роман.

— Есть немножко, — признался Арбуз.

— Алкоголик… А где Шапиро?

— А мне откуда знать? — Роману показалось, что он видит, как Арбуз пожимает плечами. — Твой Шапиро мне не докладывает. Да не волнуйся ты, ей-богу! Ну, загулял ребе, и что такого? Дела идут, диски продаются вовсю, я сам видел в магазинах, так что все путем. Отвали и не мешай мне культурно проводить досуг в приличном обществе.

— А… — догадался Роман, — ты, значит, с бабой развлекаешься.

— Вы хам, сударь, — ответил Арбуз. — Это вы, артисты, с бабами развлекаетесь, а у меня тут настоящая герцогиня!

В трубке послышался женский смех, не лишенный приятности.

— Ладно, мацай свою герцогиню, а я пошел в душ. А потом лягу спать.

— Так ты только из аэропорта?

— Вот именно. И, между прочим, Шнырь не кормлен минимум неделю, аж бока ввалились. А кормить его должен был как раз Шапиро. И этого самого Шапиро не наблюдается ни на каких фронтах. Теперь дошло?

— Дошло, — после небольшой паузы ответил Арбуз, — теперь дошло… Ну да ладно, утро вечера мудренее. Давай утром созвонимся.

— Давай созвонимся, — согласился Роман и повесил трубку.

Некоторое время он задумчиво наблюдал за Шнырем, который намывался, сидя на пороге кухни, потом неохотно встал и сказал:

— Ну что, скотина, натрескался? Хорошо тебе: пожрать дали — и все проблемы решены. Не пьешь, не куришь, ни работы, ни денег, ни друзей… Сам по себе. Счастливый!

Вздохнув, Роман встал с дивана и неохотно побрел в ванную.

* * *

Верный Тюря, правая рука Арбуза, вышел из кабинета своего начальника, который в этот момент сидел за знаменитым стеклянным столом, символизировавшим чистоту и прозрачность дел компьютерной фирмы «Пиксель», и попивал крепкий кофе, вспоминая вчерашнюю герцогиню.

При себе Тюря имел кожаный дипломат и четкие инструкции. Он должен был доставить в банк «ПетроРим» на Каменноостровском проспекте документы и один миллион долларов, а оттуда привезти ответные бумаги.

Арбуз знал, что возить крупные суммы гораздо безопаснее, не привлекая к себе внимания большими черными автомобилями и агрессивной охраной.

Обычная курьерская работа.

Выйдя на улицу, Тюря сел за руль скромной «пятерки», повернул направо, на Литейный, и спокойно поехал в сторону Петроградской. Он не заметил, что следом за его машиной направился стоявший на противоположной стороне улицы подержанный «Форд таурус» с темными стеклами.

В «Форде» сидели трое солдат из бывшей армии Корявого.

Оставшиеся без руководителя беспредельщики знали, что на воровском сходняке Арбуза полностью оправдали, и не могли с этим согласиться. Они решили сами восстановить справедливость, как они ее понимали, и начать планомерное наступление на организацию Арбуза, не смущаясь несоответствием сил и авторитетов.

То, что Корявого на самом деле застрелил Роман, они считали ложью, с помощью которой Арбуз пытался уйти от ответственности.

За рулем был Палач, носивший это прозвище вполне оправданно, рядом с ним — Теремок, прозванный так за привычку называть теремком любое строение, а на заднем сиденье расположился Груша, который старательно раскуривал косяк.

Его голова была действительно похожа на этот плод.

Затянувшись несколько раз первосортным азиатским пластилином, Груша, удерживая в легких драгоценный дым, смочил слюной криво разгоревшуюся папиросу и передал ее на переднее сиденье Теремку. Тот, приняв косяк, нажал на кнопку между передними сиденьями, и стекла поползли вверх.

— Кумар выходит, — пояснил Теремок и глубоко затянулся, потом передал папиросу Палачу.

Через минуту атомный косяк был выкурен, а в салоне стало дымно, как в коптильной камере.

Еще через две минуты троих конкретных пацанов приходнуло так, что они стали потихоньку хихикать, затем засмеялись громче и наконец истерично заржали, словно кто-то их щекотал.

В это время из «Пикселя» вышел Тюря с дипломатом в руке и, сев в скромную «пятерку», поехал в сторону Литейного.

— Слышь, бля, кончай ржать, — подавляя приступ дикого беспричинного смеха, выдавил Палач и, нажав кнопку, опустил все стекла, чтобы принять свежего воздуха.

Теремок и Груша, не слыша его, продолжали, задыхаясь, смеяться, одержимые демоном, выпущенным из комочка зеленоватого ароматного вещества.

Тогда Палач, уже тронувшийся с места, неожиданно нажал на тормоз, и «Форд» сильно клюнул носом. От резкого торможения сидевший рядом с Палачом Теремок с громким стуком ударился лбом о стекло, а сидевший сзади Груша налетел мордой на подголовник и больно рассадил изнутри губу о собственный клык.

В машине стало тихо. Все посмотрели друг на друга. Теремок тер ушибленный лоб, Груша сосал кровоточившую губу, а Палач, отдуваясь, сказал:

— Ну, бля, и масть! Во цепляет!

Теремок посмотрел вперед и вдруг закричал:

— Э, слышь, а этот-то где?!

Палач, нахмурившись, нажал на газ.

«Форд» рванулся вперед, и через некоторое время преследователи увидели «пятерку», направлявшуюся к Литейному мосту.

Теперь в «Форде» было тихо. У сидевших в ней беспредельщиков пошел другой кайф, и теперь они внимательно следили за преследуемой машиной, ожидая момента, когда можно будет приступить к действиям.

Действия, которые они намеревались совершить, были просты.

Нужно было загасить водителя, причем сделать это особо жестоким и оскорбительным для Арбуза образом, и оставить в машине свидетельства того, кто это сделал и вообще откуда ветер дует.

Тюря, не подозревавший об этом, пристроился за едущей в сторону Петроградской машиной ГАИ и спокойненько покуривал сигарету «Парламент».

Теремок, раздраженный тем, что немедленно напасть на водителя «пятерки» невозможно, злобно произнес:

— Ишь, сука, за ментом поганым пристроился. Грамотный, падла!

— Грамотный-то грамотный, а вот если он так и будет ему жопу нюхать, где мы его замочим? — отозвался Палач.

— А где-нибудь прижмем и замочим, — послышалось с заднего сиденья.

— А как ты его замочишь, если он все время по главным улицам ехать будет? — поинтересовался Теремок.

— Харэ базарить попусту, — прервал бесполезную трепотню Палач. — Груша, дай-ка мне водички, а то сушняк!

Разговоры смолкли, и было слышно только, как Палач громко всасывает минералку из двухлитровой пластиковой бутылки.