Онлайн книга «Буря столетия»
|
Островитяне смотрят на Джонни, будто видят его впервые… и на Кирка тоже. Джонни сжимается под этими взглядами до роста в один фут. – Видишь, дубина! – обращается к Джонни Кирк. – Смотри, во что ты нас втравил! – Заткнись! – отвечает Джонни, и Кирк затыкается, но поздно. Линож, улыбаясь, идет к помосту. Все глядят на него, ежась, как собаки, которых часто бьют. Ни один не решается встретиться с ним взглядом. Каждый надеется, что Линож не остановится возле него, не заговорит, как со Стеном и Джонни Гарриманом. Но Линож останавливается еще раз возле Джека Карвера. Джек сидит среди тех двоих, которых Линож уже назвал в связи с избиением молодого гея. Джек поднимает на Линожа глаза и быстро их отводит. Так же не в своей тарелке чувствуют себя Алекс Хабер и Люсьен Фурнье. – Да, ребята, вам бы посмотреть на того пидора, которого вы отделали. Вы бы так при кололись из-за повязки у него через глаз. Крепдешиновая такая повязка. Энджи Карвер прислушивается. Хмурится. Что там Линож говорит про ее мужа? Что он кого-то избил? Быть того не может! Или… может? – Заткнись, – говорит Джек, но едва ли громче шепота. – Этот парень живет в одном из домов без лифта на Кэнэл-стрит, прямо за Лисбоном. Могу дать адрес. Не знаю, может, вы захотите ему до конца свет погасить? Люсьен, как насчет выбить ему второй глаз? Окончить работу? Люсьен молчит, глядя в пол. – Алекс? Алекс тоже онемел. – Рожденный в грехах – рассыпься в прах, – говорит Линож и оставляет их в покое, идя дальше к помосту. Робби Билз все еще стоит между своим столом городского менеджера и помостом, все еще течет пот по его лицу, воротник рубашки промок. И он видит: По проходу, в той же больничной рубашке, с распущенными седыми волосами, идет поддельная мать. Конечно, это все тот же Линож, и он сжимает в руке все ту же трость с волчьей головой. – Почему я должна была умереть среди чужих, Робби? – спрашивает поддельная мать. – Ты мне все еще не объяснил этого, Робби. Почему я должна была умереть, призывая тебя? Я только хотела прощального поцелуя… Линож (в этом кадре это в самом деле Линож) приближается, и Робби выхватывает пистолет. – Не подходи! – кричит он, – Предупреждаю, не подходи! – Ох, положи это, – говорит Линож. Рука Робби разжимается. Мы видим, как он борется, не давая ее разжать, но будто чья-то рука куда больше – которой мы не видим – отгибает ему пальцы один за другим. Пистолет падает на помост, на который уже всходит Линож. Робби видит, как поддельная мать всходит по ступеням, и больничная рубашка развевается вокруг тощего тела. Она наставляет на Робби конец трости, и слезящиеся старческие глаза зловеще вспыхивают. – Почему ты не скажешь этим людям, где ты был и что делал, когда я умирала, Робби? Наверное, твоей жене будет особенно интересно, правда, Робби? – Заткни пасть! – кричит Робби. – Сандра, не верь ему! Не слушай! Он все врет! В недоумении и страхе Сандра Билз пытается встать с места. Урсула удерживает ее за руку и заставляет снова сесть. Линож на помосте тянет руку к лицу Робби, щелкая пальцами, как пастью. – Твои глаза, Робби… Робби смотрит на поддельную мать. – Я выем твои глаза прямо из головы… Старческая костлявая рука, в которой нет трости, продолжает щелкать. Робби пятится, ноги у него заплетаются, и он падает. Отползает от Линожа-матери на ягодицах, отталкиваясь ногами, и заползает под свой стол городского менеджера. Там и остается, тихо скуля и бормоча. Пистолет его, забытый, валяется футах в пяти. По рядам островитян проходит испуганный говор, а Линож всходит на трибуну и берется за ее края, как уверенный в себе политик, собираясь начать речь. – Не волнуйтесь, ребята – он вполне оправится, это я вам говорю. А пока что гораздо удобнее, чтобы он сидел под столом, вместо того, чтобы по нему стучать, не так ли? Несколько спокойнее. Продолжим. Скажи правду… – он останавливается, улыбается, -…и посрами дьявола. Все смотрят на него молча и со страхом. Он на всех – с улыбкой. – Итак, мы подходим к сути вопроса. Я вам его изложу, потом сойду вниз и подожду, пока вы примете решение. Встает Санни Бротиган. Он испуган, но решился сказать. – Почему вы пришли сюда? Почему именно мы? – Есть в вас что-то очень для меня противное, – почти неслышно говорит Майк. Молли берет его за руку. Майк сплетает с ней пальцы, поднимает ее руку к своему лицу и трется щекой. – Я здесь потому, что на островах народ умеет объединяться ради общего блага, когда это надо… и этот народ знает, как хранить секреты. Так было на острове Роанок в 1587 году, так и на острове Литтл-Толл-Айленд в 1989. – Говорите дело! – встает Хэтч. – Хватит ходить вокруг да около. Скажите, чего вы хотите. Хэтч садится. Линож стоит на помосте с опущенной головой, будто задумался. Островитяне, затаив дыхание, ждут продолжения. На улице стонет ветер. Наконец чужак поднимает голову и оглядывает аудиторию. – Ваши дети здесь, с вами… но их здесь нет. То же самое и со мной, потому что частично я с ними. Он показывает направо, где находятся окна внешней стены. В погожий день здесь был бы вид на сбегающий к причалам склон, на пролив и на материк. Сейчас окна темны… до тех пор, пока Линож не поднимает трость и не показывает на них головой волка. Окна полны ярким голубым светом. Островитяне поражены, испуганы, некоторые буквально закрывают глаза рукой. – Смотрите! – требует Линож. Камера наплывает на центральное окно. Голубое небо… внизу облака… клиновидный строй птиц (может быть, уток?) держит свой путь над облаками. Только это не утки… не гуси… это… это… В «детском углу» зала заседаний вскакивает на ноги Энди Робишо, не отрывая глаз от сияющего окна. На его лице – смятение. – Гарри… о Господи, это Гарри! Он оборачивается на спящего сына, видит, что мальчик не исчез, и снова поворачивается к окну. Рядом с ним возникает Энджи. – Бастер! Джек, это Бастер там! – Это все они там, – говорит Линож прямо в камеру. |