Книга Любовь и баксы, страница 51 – Борис Седов

- Ну а ты? - спросила Лина. - Ведь именно ты нашел все это. Тебя как-то отметят? Ты будешь сегодня произносить речь?

- Ни в коем случае. Мы, как сказал Боровой, - рыцари плаща и кинжала, ребята скромные, публику не любим. Нам это без надобности. Ну представь себе такую картину. Боровой говорит: "А сейчас комиссар президентского расследования Артур Воронцов расскажет нам, как он разобрался с бандитами и выхватил у них из-под носа сундуки с золотом-брилъянтами". После этого Артур Воронцов не проживет и суток. И никакие верные и надежные друзья и спецы не спасут меня. Слишком уж я вредная фигура для многих в этом городе. И, между прочим, о том, кто я есть на самом деле, не знают даже мои полковники и генералы. Для них я обычный, ну… может быть, не совсем обычный полков…

- Ага! - Лина торжествующе подняла палец. - Вот ты и раскололся! Ты, стало быть, полковник?

- Аты случайно не Мата Хари? - засмеялся Артур. - Знала бы ты, сколько суперагентов во всем мире провалилось из-за женщин!

- Я не такая женщина, - сказала Лина. - Ты из-за меня не провалишься.

- Будем надеяться, - Артур с сомнением покачал головой. - Тут все-таки больше от меня зависит. Ладно, распущу перед тобой перья и скажу, что я из тех полковников, которым генералы честь отдают. Во как!

- Расхвастался! - улыбнулась Лина. - Давно известно, что все мужчины хвастливы и не упускают случая распустить перед женщиной перья. Как индейский петух.

- Это - как индюк? - уточнил Артур, улыбаясь.

- Точно, - кивнула Лина, - как он самый.

- С соплей… - грустно сказал Артур. - Ну да ладно. Вернемся к нашим баранам, то есть к тем, кто знает мое истинное лицо. Это мое непосредственное и, сама понимаешь, тайное начальство в Москве, это мой друг Косъка Палицын, ты и… и покойный Желвак.

- А кто этот Косъка Палицын?

- Это… Это, знаешь ли, фигура. Я тебя познакомлю с ним потом.

- Хорошо. А знаешь, Артур, мне тут уже надоело. Давай уйдем!

- Как прикажете, моя госпожа! Мне, честно говоря, тут тоже не нравится. Есть один нюансик.

- Какой такой нюансик? - Лина с интересом посмотрела на Артура.

- Видишь ли… Среди тех, кто здесь присутствует, как минимум четверо точно знают о том, что на столе лежит не все, что было в пещере, и как минимум десять человек догадываются, что я имею к этому отношение.

- Так ведь, - Лина озадаченно взглянула на Артура, - это получается, что вы в опасности!

- Ну, к опасности я давно уже привык. Как сказал идиот Боровой, эта служба и опасна, и вредна… Но не все так просто. Меня боятся. Действительно боятся. Так что я страшный и ужасный, и те из них, кто останется в живых, позавидуют мертвым.

- Ая тебя вовсе не боюсь, - сказала Лина и прислонилась лбом к плечу Артура. - Пошли отсюда, ладно?

- Пошли, - ответил Артур, и они направились к выходу.

* * *

- Аты уверен, что это именно он?

Коряга задал этот вопрос только для того, чтобы получить подтверждение собственным мыслям. А думал он о том седом красавчике с рыжей кралей под боком, который стоял в самом темном углу колонного зала. Коряга не сомневался, что именно красавчик виноват в том, что Желвак сейчас лежал в выдвижном холодильнике морга больницы имени маршала Рокоссовского.

- Ну так что? - снова спросил Коряга и постучал по столу пальцами, на которых были вытатуированы перстни, лучи и прочие знаки воровского отличия.

- А… Извини, задумался, - председатель Комитета по восстановлению исторического наследия Семен Лукич Копейкин встрепенулся и, взяв за горло литровую бутылку "Финляндии", налил себе водки, - извини… Конечно, он! Больше некому. Появляется то там, то тут, дела какие-то непонятные, а потом галоши пропадают.

- Какие галоши? - нахмурился Коряга и тоже налил себе водки.

- Да это я так, к слову, поговорка такая, - усмехнулся Семен Лукич. - Конечно, не галоши, а вещи дорогие, цены, так сказать, немалой. Ну что, вздрогнем?

- Вздрогнем, - кивнул Коряга и опрокинул рюмку в рот.

Семен Лукич деликатно высосал свою водку и, поморщившись, взял с блюдечка ломтик лимона.

- А вообще, кто он такой? - спросил Коряга и закусил соленым огурчиком.

Он предпочитал простые российские закуски.

- Кто он такой… - Семен Лукич поправил сползшую с плеча простыню. - Трудно сказать. По моим сведениям, этот Артур Воронцов - человек Москвы. По документам работает в Конторе, в каком-то спецотделе, но сдается мне, что не все так просто. По-моему, эта его работа на Литейном - только для виду. А занимается он тут какими-то совершенно неизвестными делами. И никаких подходов к нему нет, никто не может на него надавить, и, что самое главное, все у него получается. Будто он заколдованный какой-то. Друзей нет, с коллегами не дружит, ну, почти ни с кем… В общем - темный человек. И опасный для нас.

Коряга вытер полотенцем мокрый лоб и задрал волосатую ногу на мраморную ступеньку. Зацепив ладонью холодной воды из мельхиорового тазика, он плеснул себе на грудь, украшенную густой татуировкой, и сказал:

- Ну раз опасный, так можно его и это…

- Ни в коем разе, - Семен Лукич замотал головой. - Разве ты не понимаешь? По моим сведениям, в схроне было добра раза в три больше, чем показали в Этнографическом музее. Неизвестно, кто приложил к этому руку, но зуб даю - это именно он, Воронцов.

- Уверен? - Коряга пытливо посмотрел на Семена Лукича. - А если это менты, спецназовцы? Ты думаешь, тамошнее начальство золотишко да камушки не любит?

- Золотишко да камушки все любят, - вздохнул Семен Лукич, - но к спецназу подобраться куда как проще, у меня там людишки прикормленные имеются, так что… Если бы это они были, я бы точно знал.

- А может, комитетчики какие-нибудь, вроде тебя, постарались? Сейчас ведь комитетов всяких вшивых, вроде твоего, ты уж извини, больше чем пирожковых организовалось.

- Тоже бы знал, - Семен Лукич снова вздохнул. - Так что он это, и никто другой.

- Ну так…

- Ты понимаешь, Коря… Извини, Виктор Борисович. Тут ведь какое дело… Трогать его опасно. В натуре опасно. Что за ним, кто за ним - неизвестно. Тронешь, а потом всю оставшуюся жизнь будешь волосы на себе рвать.

- Ну тебе-то не придется, - усмехнулся Коряга, намекая на обширную лысину Копейкина.

- Зато тебе придется, - огрызнулся Копейкин, - вон шевелюра какая.

Шевелюра у сорокапятилетнего Коряги, вора в законе, и впрямь была хоть куда - густая и без единого седого волоска.

- Так что ты предлагаешь? - спросил Коряга и снова наполнил свою рюмку.

- Есть одна идейка… - туманно ответил Копейкин и налил себе. - Будь здоров.

- Будь! - Коряга залпом выпил водку и потянулся за лежавшими на краю отделанного малахитом бассейна сигаретами.