Книга Бессонница, страница 96 – Стивен Кинг

— Что ты сделал со мной? — спросила она. — Что ты сделал для того, чтобы вновь вернуть краски?

— Не знаю.

— У меня возникло ощущение, будто я стояла на краю иного мира, а когда ты прикрыл мне руками глаза, то втолкнул меня в него.

Он кивнул, припоминая, как выглядела Луиза в первые мгновенья после того, как он отнял руки, — будто она только что сняла солнцезащитные очки, запачканные сахарной пудрой.

— Повиновался чистому инстинкту. И ты права, это действительно похоже на мир. Я сам думаю об этом как о мире аур.

— Прекрасный мир, правда? Пугающий. Когда я впервые столкнулась с ним — в конце июля или начале августа, — то подумала, что схожу с ума, но даже тогда он мне нравился. Я не могла не полюбить его.

Ральф удивленно посмотрел на женщину. Неужели он когда-то считал Луизу болтушкой и сплетницей? Человеком, не способным хранить секреты?

"Нет, боюсь, дело обстояло еще хуже, старина. Ты считал ее глуповатой.

И вообще, ты смотрел на нее глазами Билла: «Наша Луиза». Не меньше… Но и не больше".

— Что? — явно обеспокоенная, спросила она. — Почему ты так на меня смотришь?

— Ты видишь ауры начиная с лета! Так давно?

— Да — с каждым разом все ярче и чаще. Именно поэтому я отправилась на прием к этому ябеднику. Ральф, а я действительно подстрелила то создание при помощи пальца? Чем больше времени проходит, тем труднее в это верится. — Ты это сделала. Незадолго до нашей встречи я проделал то же самое. Ральф рассказал ей о своей стычке с доктором N3 и о том, как он прогнал карлика… Хотя бы на время. Он поднял руку до уровня плеч, а затем напряженно вытянул ее.

— Вот и все, что я сделал — словно мальчишка, подражающий Чаку Норрису или Стивену Сигалу. Но таким образом я метнул в него невероятно яркий пучок света, и коротышка моментально убрался восвояси. И как раз кстати, потому что больше я не мог повторить подобный трюк. Вообще не понимаю, как мне это удалось. Ты можешь еще раз пальнуть из своего пальца?

Луиза, хихикнув, повернулась к Ральфу и прицелилась в него:

— Не терпится выяснить?

— Не тыкайте в меня этой штучкой, мадам, — попросил Ральф. Он улыбался, но был не вполне уверен, что это шутка.

Луиза, опустив палец, повернулась к мойке. И под плеск воды она стала задавать вопросы, которые Ральф тут же окрестил Великими Вопросами:

— Откуда берется эта сила, Ральф? И для чего она? Покачав головой, он поднялся из-за стола и подошел к мойке.

— Не знаю и снова не знаю. А вот как насчет помощника? Где у тебя посудное полотенце, Луиза?

— Какая разница, где мое посудное полотенце. Садись. Пожалуйста, сейчас же скажи мне, Ральф, что ты не из племени современных мужчин, тех, которые постоянно обнимаются и рыдают от умиления.

Ральф рассмеялся, покачав головой:

— Нет. Просто я прошел отличную школу.

— Ладно. Только если не начнешь распространяться, какой ты чувствительный и тонкий человек. Существуют некоторые вещи, которые женщина хочет выяснить сама. — Луиза открыла шкафчик под мойкой и вручила ему старенькое, но чистейшее посудное полотенце.

— Вытри тарелки и поставь их на стол. Я сама уберу посуду на место. А пока ты работаешь, можешь рассказать мне свою историю. Не кастрированную версию.

— Вот так сделка!

Ральф еще не решил, с чего начать, когда рот его открылся, как бы по собственному желанию, и начал говорить за него.

— Когда до меня наконец-то стало доходить, что Кэролайн умирает, я начал много гулять. Однажды, когда я дошел почти до самого аэропорта…

6

Он рассказал ей все, начиная со столкновения между Эдом и Толстяком в кепке-бейсболке и заканчивая ссорой с Биллом, сказавшим, что Ральфу следовало бы проконсультироваться со своим доктором, потому что в их возрасте умственные расстройства явление довольно обычное. Ральф пару раз возвращался к опущенным подробностям — к тому, например, как появился старина Дор во время попыток Ральфа удержать Эда от драки с водителем голубого «форда»-пикапа. Луиза не пыталась прерывать поток откровений.

Всеобъемлющее чувство, охватившее Ральфа по мере продвижения его рассказа к концу, явилось облегчением настолько глубоким, что напоминало боль, словно некий волшебник замуровал его сердце, а теперь один за другим разбирал кирпичи.

К тому времени, когда Ральф выговорился, посуда была вымыта и расставлена по местам, и они предпочли кухне гостиную с ее несметным количеством фотографий, главное место среди которых, несомненно, занимал мистер Чесс, оккупировавший место на телевизоре.

— Итак? — подытожил Ральф. — И чему из всего этого ты веришь?

— Всему, конечно" — ответила Луиза и либо не заметила появившееся выражение облегчения на его лице, либо предпочла проигнорировать этот факт.

— После того, что мы видели сегодня утром — я уже не говорю о своей невестке, — я не могу не верить. И в этом мое преимущество перед Биллом. «И не единственное», — подумал, но не сказал Ральф.

— Ведь это не простое совпадение, так? — спросила она.

Ральф покачал головой:

— Нет, не думаю.

— Когда мне было семнадцать, — рассказывала женщина, — моя мама наняла парнишку — его звали Ричард Хендерсон — помогать нам по дому. Она могла пригласить любого мальчишку, но наняла именно Ричи, потому что тот ей нравился… Он нравился ей из-за меня, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Понимаю, понимаю. Она подбирала тебе суженого.

— По крайней мере, она делала это ненавязчиво. Благодарение Богу, меня абсолютно не интересовал Ричи — особенно в этом плане. И все же мама старалась изо всех сил. Если я учила уроки в кухне, она просила его наносить дров, хотя на улице стоял май и было жарко. Если я кормила цыплят, то мама просила его подровнять стог сена. Она хотела, чтобы он постоянно был у меня на глазах… Чтобы я привыкла к нему… И если нам будет приятно общение друг с другом и он пригласит меня потанцевать или съездить в город, то она не станет возражать. Она делала это мягко. Но все равно это был толчок. И точно такое же ощущение у меня возникает сейчас.

— Мне эти толчки вовсе не кажутся такими уж осторожными и деликатными, — возразил Ральф. Рука его невольно потянулась к тому месту, в которое не так давно упиралось острие ножа Чарли Пикеринга.

— Ну конечно. Ужасно, когда вот так человека протыкают ножом.