Онлайн книга «Дикое золото»
|
– Учту, – сказал Лямпе. – Как зовут? – Антуан-с. – Да? – спросил Лямпе с интересом, подняв бровь. – А в святом крещении? – В святом крещении-с – Прохором, – признался конопатый. – Однако в рассуждениях того-с, что для лучшего заведения в городе таковое имя звучит по-мужицки, пришлось-с… – Понятно, – сказал Лямпе, роясь в кошельке. – Вот тебе, братец, пожалуй что, четвертак… – Премного благодарны-с! – Серебряная монетка словно не в карман упала, а растаяла в воздухе. – Осмелюсь спросить-с, ваше степенство: по казенной надобности к нам изволили прибыть или по частной? – По торговым делам. – Купцом быть изволите-с? – Угадал, – сказал Лямпе. – Не сочтите за дерзость заявить-с, что выбор вы сделали удачный, ваше степенство. Места наши, заверяю-с, для торговых дел весьма, как выражаются господин Иванихин – изволили слышать? – крайне пирспиктивны, что означает… – Я знаю. – Мы же-с, со своей стороны, стремимся, чтобы господа купцы, на наших берегах пребывающие, ни в чем не испытывали недостатка. Вы уж, ваше степенство, любое желание выскажите-с, а мы его в лучшем виде исполним… – Это интересно, братец, – сказал Лямпе, старательно сыграв внезапно вспыхнувший легкомысленный интерес. – Вот тебе, пожалуй что, еще четвертачок… и скажи ты мне, любезный: можно у вас время провести с некоторой… игривостью? В ответ на его жест пальцами коридорный расплылся в хитрой, понимающей ухмылке: – Всенепременно-с! В нашем заведении – самые что ни на есть безопасные и приятные игривости-с! Вот взять… – Потом, братец, потом, – прервал его Лямпе. – Делу время, потехе, соответственно – час… Ступай. Когда ко мне придет мой приказчик господин Акимов… – Знаю-с, они вам номерок и снимали… – Вот-вот. Проводить ко мне без промедления. – Слушаю-с! – вдохновенно воскликнул коридорный и, кланяясь, проворно выкатился из номера. Оставшись один, Лямпе снял пиджак и, повесив его на спинку кресла, подошел к окну; упершись руками в подоконник, коснулся лбом прохладного стекла, прикрыл глаза. Снаружи доносился шум улицы, не столь уж и беспокоящий: неспешные шаги идущих по деревянным тротуарам обывателей, шум колес, мягкое шлепанье лошадиных копыт по песку. Вздохнув, он отвернулся от окна, открыл глаза. Прошел в спальню. Остановился возле никелированной кровати с гнутыми спинками и попытался представить, в какой позе на ней лежал покойный Струмилин, когда его обнаружили – с простреленным виском, окоченевшего. Внимательно осмотрелся – но, разумеется, не заметил ни малейших следов недавнего несчастья. Это понятно, откуда им взяться? Белье сменено, пол вымыт и подметен, номер прибран тщательнейше. Нет, но как же так, Николай Федорович, как же так? Зачем? И почему? Это было глупо, но он все же принялся самым скрупулезнейшим образом обшаривать спальню – постель, ночной столик, гардероб, – двигаясь легко и проворно, бормоча под нос привязавшуюся считалочку, памятную с детства: Жили-были три китайца: Як, Як Цидрак, Як Цидрак Алицидрони. Жили-были три китайки: Циби, Циби Дриби, Циби Дриби Лампампони. Ничего постороннего, ни малейшего следа. Постель как постель, ящичек ночного столика пуст, как и гардероб… Поженились – Як на Циби, Як Цидрак на Циби Дриби, Як Цидрак Алицидрони — на Циби Дриби Лампампони… Было там что-то еще или вся считалочка только из этих двух куплетов и состояла? Он уже не помнил. И, перейдя в гостиную, продолжая там подробнейший осмотр, повторял и повторял про себя незатейливый детский стишок, чтобы изгнать, заглушить мучительные воспоминания об умном, толковом, везучем и веселом человеке, совершенно внезапно для всех, его знавших, найденном с пулей в голове и пистолетом в руке. Сёмка Акимов подыскал самые удачные слова. Это было неправильно. Это ни за что не связывалось – Струмилин и самоубийство, столь скоропалительное, ошеломляющее. Последний человек, от которого следовало подобного ожидать. Теперь Лямпе, как ему казалось, понимал всецело то странное выражение лица, с которым Александр Васильевич, не глядя ему в глаза, произнес: – Ну что же, как выражаются цыганки-гадальщицы, предстоит вам, бриллиантовый, дальняя дорога… И в гостиной – ничего. Никаких улик, не говоря уж о посторонних предметах, свидетельствовавших бы, что здесь кто-то жил. Глупо было и рассчитывать на другой итог поисков. Сев в кресло – хорошее, покойное, нерасшатанное, – он выкурил папиросу. Достал со дна чемодана, из-под сорочек, тяжелый сверточек, развернул полосатый ситчик, извлек матово поблескивающий браунинг, второй номер. Звонко вогнал ладонью обойму, пару секунд поколебавшись, все же не стал загонять патрон в ствол. В конце концов, слежки нет, ничего еще толком не известно, а посему не стоит уподобляться истеричной барышне. Сохраним самообладание, товарищ Лямпе… Досадливо хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул: – Ах ты, господи! И быстрыми шагами направился в ватерклозет. Приподнявшись на цыпочки, обеими руками снял тяжелую чугунную крышку смывного бачка, бережно поставил ее у стены так, чтобы не упала, встал на край белоснежной клозетной чашки и, вытянув шею, заглянул в бачок. Сердце прямо-таки застучало, когда он увидел светлую ниточку, надежно привязанную к тонкой водосливной трубке – черной, ослизлой. Осторожненько потянул двумя пальцами – и из мутноватой воды вынырнул небольшой резиновый мешочек, привязанный к другому концу… нет, не нитки, как показалось прежде, а лески из конского волоса. Резко дернув рукой, оборвал леску, спрыгнул на пол, крепко зажав добычу в руке. Новомодное изобретение французской выделки – кондом, еще именуемый презервативом. Накрепко завязан, так что содержимое в воде промокнуть не должно… Ощутив азартное охотничье возбуждение, Лямпе вернулся в гостиную, посмотрел находку на свет. Больше всего то, что находилось внутри, напоминало многократно сложенный лист бумаги – ну да, и буквы видны… Торопясь, открыл перочинный ножичек, осторожно подцепил лезвием резину, вспорол. Достал бумагу, принялся осторожно разворачивать. Бегло прочитал. Перечитал. Недоуменно пожал плечами. Аккуратный, разборчивый почерк, несомненно, образованного человека, привыкшего к письму. Синие ализариновые чернила. Стандартная писчая бумага, употребляется как во многих присутственных местах, так и для частных надобностей. «В природе золото чаще всего встречается в виде зерен и песчинок, однако не столь уж редко образует и самородки значительной величины. Природное золото именуется также шлиховым. Стопроцентно чистым золото не бывает никогда, обычно оно содержит от 5 до 30 процентов серебра, меди – до 20 процентов. Как правило, вкрапленное в кварц в коренных месторождениях, при разрушении кварцевых жил золото освобождается от материнской породы, уносится водою и благодаря своему большому удельному весу отлагается в руслах рек, образуя те самые россыпи, из коих большая часть этого металла и добывается человеком. |