Онлайн книга «Хозяйка музея»
|
– Я ведь еще когда хотела вас познакомить! – удивлялась Маня. – А вы сами нашлись – это же чудо! – Чудо, конечно, что в лесу повстречались. Удивительно, какие бывают совпадения и случайности. А с другой стороны в чем тут чудо? Я по работе была в командировке. Это разве чудо? А он у себя живет, в родовом гнезде. Тоже ничего чудесного. Ведь так? – Но вы ж не на вокзале и не в музее познакомились! А в лесу. И чудо знаешь в чем? Я тебе скажу. Оно из его характера происходит. Чудо в том, что он перед бабкой остановился. Что он бабке бродячей предложил в тележку залезть и даже до Москвы довезти. Вот это – да, чудо. Он человек редкий. Просто хороший человек. – Да, это правда, – вздохнула Лена. – Я и сама этому удивилась. Доброте его. Открытости. – Ну, видишь? – с укором произнесла сестра. – Что мне полагается видеть, Мань? – Сама прекрасно знаешь что. Он так на тебя смотрел все время. – Он на меня, ты на него… – Ага, ага… А ты на кого? Слушай, просто как у Окуджавы получается: Музыкант в лесу под деревом Наигрывает вальс, Он наигрывает вальс то ласково, то страстно. Что касается меня, то я опять гляжу на вас, А вы глядите на него, а он глядит в пространство. Конечно, с первых же слов Лена принялась подпевать Мане. Они улыбались друг другу, возвращаясь в юность, когда мечтать о счастье можно было с уверенностью, без горестных вздохов. Целый век играет музыка, Затянулся наш пикник, Тот пикник, где пьют и плачут, любят и бросают, Музыкант приник губами к флейте, Я бы к вам приник, Но вы, наверно, тот родник, Который не спасает. – Хорошая песня, – улыбнулась Лена. – Ты не увиливай, – велела Манечка, – песня хорошая. Но ты на кого смотришь? Вот отвечай! – А ты сама не знаешь? Да? Не на кого мне смотреть. Я свое отсмотрелась. Хватит. И больше не собираюсь. Понимаешь, я привыкла одна. Мне так спокойно. И поздно уже на кого-то смотреть, что-то себе выискивать. Не надо мне этого. – И не ври! И слушать не желаю! Тебе не надо, Ритке твоей не надо… Попрятались, переживаний боитесь. Это жизнь, по-твоему? Леша хороший парень. Сильный человек. Порядочный. Я его в деле не раз видела. И что ты вся топорщишься? Он что, непристойно себя вел? Все равно не поверю. Такого быть не может! – Практически – да, – гордо ответила Лена, вспоминая, как охарактеризовал ее Леший, удивленный превращением бабки во вполне привлекательную особу. – Выдумываешь. Все выдумываешь. Что ж я раньше за ним ничего такого не замечала? – Откуда я знаю, почему ты не замечала? Ох, Манька, не знаю я ничего. Сил нет мечтать. И себя жалко. Я сама с собой давно договорилась: стоп. Живу одна, никаких больше проб и ошибок. Иначе сердце разобьется. Он смотрит – да. Я знаю. Но это не надо ни мне, ни ему. – Уже и за него решила, умная самая, – заворчала сестра. – И потом… – продолжала Лена начатый монолог. – Потом… Он чем-то неуловимо похож на Славика. Я сразу заметила, как только он побрился – вылитый Славик. И вещи у него вокруг кровати разбросаны… Маня захохотала по-разбойничьи. – Ну, ты, я вижу, уже пригляделась своим зорким оком. Все заприметила. И что? Сердце твое разобьется от брошенной на пол рубашки? Или носка? А на Славика что похож… Так Славик красивый мужик. И очень приличный человек. Чем плохо-то тебе? – Мне не плохо. Я просто… просто… мечтать не хочу, поняла? Это тебе легко рассуждать. Ты замужем, ты в теме. А я отвыкла. От всего. – Ну, так привыкнешь. Не фырчи только. Два человека просто так на лесной тропке не встречаются. Тебе судьба подарок делает, а ты отворачиваешься. Брезгуешь. – Я не брезгую. Не брезгую! Но столько всего… Мне бы Риточку устроить. О ней сердце болит. – И у меня о Ритке болит. И о Свене болит. Сидят холостые, – согласилась Маня, – и фиг устроишь. Слушай, а может, Доменик этот на Ритку западет? Как думаешь? – Не-а. Не думаю. Доменик вообще не по этой части. Он какой-то… не знаю даже как сказать… Асексуальный, что ли… Нет в нем плотского начала. Хотя человек интересный. С юмором, знающий. Но вот бывают такие поздние дети… Умненькие. Совсем домашние. При маме-папе. И ничего им больше не нужно… Ну, ты ж его видела сама по телеку. – Видела. Вполне симпатичный. А так… кто его знает. Но – вдруг? Свен мой, как сюда рвался, все собирался на русской жениться. А теперь раздумал. Говорит, все корыстные и продажные. Переубеждаю его, как могу, не верит. Приводит примеры женатых друзей. Ни одной надежной семьи. Катастрофа. Чуть что не так, шантажируют детьми, что отнимут, не дадут общаться… Что происходит, смотреть страшно. – Ну вот, а я о чем! И ты меня еще сватаешь. Верить сейчас чужим страшно. Верить – это подставляться. – А как же ты ему картины доверила? И он тебе ключи от дома и сейфа вручил? Как же? Если никому не верить, то и жить тогда будет совсем невозможно. Хватить трусить. Живи! Я и сыну говорю: живи. Ну хорошо, корыстная попадется. Но сначала-то тебе будет хорошо. А если всего бояться, то это будет никак. Безвоздушное пространство. – Ничего не безвоздушное! У меня работа. Картины. У меня душевный покой. И что? Начать думать о совсем чужом человеке? Страдать? Я уже не маленькая. У меня сердце разобьется. И вообще, сейчас у нас другие проблемы. Сейчас человеку тюрьмой грозят… Я не могу на части рваться… Да потом мне никто ничего не предлагал. И что он предложит? Переспать в своей избе на лоне природы? Приезжать и пересыпать… Ах какая красота! Такая у меня полная жизнь начнется – все обзавидуются. Лена укоризненно глянула в сторону сестры, чтоб убедиться в ее понимании. Манька безмятежно спала. Тьфу! Только зря воздух сотрясала. Никому ничего не доказала. Даже сестру ее доводы убаюкали. И только. Значит, такие доводы. Дурацкие. Потому что сейчас, перед тем как заснуть, она собиралась думать о Лешем. Ничего особенного. Не о встрече мечтать. Не о любви. Просто вспоминать и вспоминать. Как она увидела лошадку с дедом. Как дед подсаживал ее в тележку. Как интересовался, давно ли она мылась, бедная бабка. И как потом… Как потом он вышел – без бороды… Такой, что сердце упало. И еще – как они ехали на «мерине». И она спала. И было ей так хорошо, как никогда. Так спокойно, уютно… Лена укуталась в одеяло и уснула. Утром пришло решение. Выбросить все из головы – раз. Думать только о проблеме с музеем – два. Она не одинока. У нее есть Риточка – это три. И ставим жирную точку, стирая знак вопроса. А случай в лесу, правда, удивительный. Вот и вспоминать Лена обо всем этом будет, как о чуде. Это чудо произошло вовсе не ради нее, а ради спасения картин. Разве это неясно? |