Книга Мир дней. Том 2, страница 27 – Филип Хосе Фармер

В Пятницу в квартире заменили дверной замок. Согласно новостям, все граждане получат новые замки к концу следующего Понедельника.

Клойды работали на Дункана в отдельных помещениях — она в кухне, он в ванной комнате. Донна — убежденная буддистка, настояла на получасовом перерыве для песнопения перед Главным Кругом. Это был стол с двенадцатью углами, двенадцать дюймов в поперечнике, — поставленный на кухонный стол. Этот необычный стол — Главный Круг — был начинен электронными устройствами, которые передавали голограмму Будды в позе лотоса в центре черного поля. По мере того, как Донна тянула Проповедь Огня на древнем, давно исчезнувшем языке пали, Будда становился все меньше и меньше. Через пятнадцать минут он исчез. Донна продолжала песнопение, погружаясь в Небытие (как она это называла), пока Будда не появился вновь в едва видимом далеке и опять сделался большим.

Барри Клойд оказался приверженцем Божественного культа Тонкой Гармонии. Вера основывалась на утверждении, что молящийся может тонко настраивать себя, пока не станет резонировать с основным колебанием Вселенной. Для достижения такого состояния он сочетал свои молитвы с работой зеремина. Это был электронный инструмент с двумя антеннами. Когда руки Барри двигались внутри поля электрической емкости, излучаемой двумя антеннами, они изменяли тон и тембр музыкального гудения. Таким способом Барри единился с космическими колебаниями и прокладывал сквозь них свой путь, пока не устанавливал контакт со Вселенной и Богом.

Не знай Дункан своего былого, покойного теперь спутника, падре Кэбтэба, его должно было встревожить пребывание в СК подобных иррациональных людей. Волосатый священник еще фанатичнее придерживался своей религии, чем Клойды. Однако ему никак нельзя было отказать в рациональности и искушенности во всех других отношениях.

Граждане Субботы Шурбер и Тан вернулись домой с работы в 4:30. Взглянув на секцию мерцающих настенных экранов, Шурбер спросил:

— У вас включен только один канал?

— И за ним-то не очень слежу, — Дункан махнул рукой, указывая на секции экранов, каждая из которых имела свой секретный канал. — Я связывался с нашими соратниками во всем мире.

Шурбер покачал головой.

— Никак не могу свыкнуться с этой идеей. Того и гляди гэнки в любой момент вломятся сюда.

— Возможно, — пожал плечами Дункан. — Но если им удастся обнаружить передаваемые сигналы — это будет чистая случайность.

— Которая может произойти. Или кто-то из собеседников окажется предателем.

Дункан не считал опасность слишком явной. Всех членов подпольных групп испытывали, когда про А-ТИ и слуху не было.

— Во всяком случае Сара-Джон и я в ярости. Около 3:30 в новостях сообщили, что правительство временно отменяет результаты референдума — до завершения чрезвычайной ситуации. Не сомневаюсь, они найдут доводы для их отмены! Несколько обнедель назад жителям тщательно отобранных городов разрешили высказаться на референдуме об их отношении к ослаблению правительственной слежки. Небольшим большинством голосов эта идея победила. По закону сие означало последующее голосование в мировом масштабе. Даже если большинство проголосует лишь за смягчение наблюдения за гражданами, детали надлежит выработать представителям победивших. Потом программа вновь станет объектом всемирного референдума.

Победа граждан окажется минимальной — это Дункан отчетливо осознавал. Отказываясь отменить наблюдение со спутников, правительство будет руководствоваться логикой общественных интересов. «Небесные глаза» абсолютно необходимы для регулирования движения товаропотоков, наблюдений за погодой, для регистрации происшествий и проявлений преступности. Все это — во благо общества. Но не могут же спутники наблюдать за всем этим, не фиксируя на открытой местности поведение каждого гражданина. Однако ситуация в городах с башенной архитектурой решительно отличалась от таковой в горизонтальных городах. Горожане недоумевали, почему мониторы должны наблюдать за каждым квадратным футом улиц башни? Может быть, и для блага людей, но им это не нравилось. Раздраженные граждане предлагали, чтобы мониторы отключили и использовали лишь тогда, когда сообщение о происшествии или преступлении, о домашней ссоре поступало бы к органикам или в медицинскую службу в конкретном районе.

Это была бы незначительная уступка правительства. Особенно, если учесть, что власти могли заверить в бездействии мониторов, а на деле все оставалось бы по-прежнему. Когда наблюдательные комитеты граждан посещали полицейские участки с целью проверки исполнения закона, мониторы отключались. Стоило им покинуть станции органиков, все вновь возвращалось на круги своя.

Поиски Дункана и Сник, последние стихийные демонстрации и локальные бесчинства, о которых поведали по каналам новостей, оправдывали полномасштабную слежку. Во всяком случае с позиций властей именно это будет определять их тактику.

— Сообщают, что сегодня вечером в разных районах города состоится демонстрация, — сказал Шурбер. — Ближайшая — на Площади Голубой Луны. Сара-Джон и я намерены участвовать. Но гэнки…

— …будут торчать там, и вы не хотите рисковать, — вклинилась Сник.

Появившиеся в комнате Клойды ухватили конец фразы.

— Конечно, не следует идти туда, — заявил Барри.

Сник взглянула на Дункана.

— Я устала сидеть взаперти.

— Слишком велик риск для тебя, — откликнулся Дункан.

— Ну и ну! Вы, должно быть, оба телепаты. Читаете мысли друг друга. Это оттого, что вы так долго вместе? — спросила Донна.

— Возможно. Ну, а что касается дела — мы мыслим одинаково. Но сколько раз я ни за что не могла понять, о чем он думает! — в сердцах добавила Сник. Он действует как экстраверт [человек, интересующийся только внешними предметами], хотя в сущности он интроверт [человек, сосредоточенный на самом себе, на своих переживаниях].

Дункан промолчал. Устной командой задействовал секцию экранов. Передавались заключительные задания на сегодня. На другом конце — дом в Сингапуре, руководитель местных подпольщиков принимал распечатку программы — как достичь необходимого перелома в убеждениях революционеров. Наиболее серьезный и радикальный вопрос — призыв отказаться от системы однодневной жизни, принятой в Новой Эре. Нет никакой принципиальной необходимости распределять население мира на семь дней. На Земле два миллиарда человек, а вовсе не десять, как лживо утверждает правительство. В прошлое человечества должна уйти «однодневная» жизнь. Но в манифесте объявлялось: То, что есть хорошее в Новой Эре, должно сохраниться. Не следует допустить возврата и к прошлому опыту человечества, если он не оправдал себя.

Лемюэль Шурбер подождал, пока Дункан закончил передачу последней инструкции.

— Мы с Сарой-Джон должны сходить в магазин.

— Только держитесь подальше от Площади Голубой Луны, — посоветовал Дункан.

— Обязательно, — согласился Шурбер. Через минуту дверь за супругами закрылась.