
Онлайн книга «Ты не чужая»
— Пожалуйста, больше ничего не говори, — прервала Диана подругу, ее мутило. — Извини. Кажется, у меня опять начинается рвота. — Я слышала, что у тебя бывает тошнота по утрам. Мне очень жаль. Тебе только этого еще не хватало в довершение всех бед! — Уитни! — тревожно воскликнула Диана. — Кэл сказал, что приемные родители могут приехать уже сегодня. В таком состоянии я не смогу встречаться с этими людьми раньше завтрашнего дня. Можно это отложить? — Это моя работа. Но, если Джон уже связался с клиентами и подготовил все документы, у тебя не будет выбора. — Но откуда нам знать, что они будут хорошими родителями для Тайлера? — Этого вы знать не можете. Пусть вас утешает то, что они прошли проверку, что известно их благосостояние и комиссии понравился их дом. Диану трясло. — Но его мать хотела, чтобы ребенка растили мы с Кэлом. Она все про нас знала. Она просила водить его в церковь. — Я знаю. Ей будет больно узнать, что вы от него отказались, что ты разводишься с мужем. — Я не хочу разводиться, Уитни! Я должна, ради счастья Тайлера! — Понимаю. Как только я подготовлю бумаги, я принесу их вам на подпись. — Она встала. — Позже я свяжусь с Джоном и позвоню вам, чтобы сообщить, как обстоят дела. — Она обняла Диану. — Мне жаль, что вам с Кэлом сейчас так трудно. Будь уверена, я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить вам процедуру. Постараюсь уговорить Джона подождать до завтра. Диана пробормотала благодарность и, ничего не видя перед собой, ринулась в свою комнату, упала на кровать и отчаянно разрыдалась. Видимо, она в какой-то момент заснула, потому что, когда очнулась, рядом с ней шевелилось теплое тельце. Она вскрикнула и увидела Тайлера. Кэл стоял рядом. Прекрасные карие глаза мужа смотрели на нее так, словно пытались заглянуть в душу. — Мы слышали, что ты плакала, и вот пришли проверить, не стало ли тебе лучше, — добродушно сказал Кэл и присел на кровать. Тайлер лежал между ними, и это казалось так естественно — они все трое вместе. Она поцеловала его в ямочку на щеке. Невозможно было смириться с мыслью, что больше ей никогда не придется этого делать. — Звонила Уитни, ей удалось уговорить Джона перенести встречу на завтра. — Слава богу. — Диана непроизвольно потянулась к Кэлу и сжала ему руку. — Как ты смотришь на то, чтобы взять Тайлера и остаток дня провести в Парке свободы? Ей понравилось его предложение. — Где это? — В городе. Купим обед, расположимся под деревом. Там есть где погулять. Можем взять Тайлеру коляску. Если тебе лучше. — Я хорошо себя чувствую. Когда я была у доктора Брауна, он дал мне таблетки. Их нужно принимать по утрам. Я буду рада подышать свежим воздухом. — Хорошо. Тогда собираемся? Это не заняло много времени, и вскоре они выехали. Было жарко, и Диана собрала волосы в конский хвост с помощью белой резинки. Обнаружив в ящике целую кучу таких резинок, она поняла, что раньше ими часто пользовалась. На Тайлера она надела светло—зеленый костюмчик, сама переоделась в шорты и желтый топ. Кэл тоже надел шорты и черную майку, а на ноги — итальянские сандалии. Он ничего не сказал, но говорили его глаза. В них сиял свет, который ей едва ли приходилось видеть. Диана не помнила, но что-то подсказало ей, что раньше они любили такие поездки. Он вел себя как счастливый человек — такое невозможно сыграть. Исчезли скорбные складки вокруг рта, движения стали стремительны, как будто он с восторгом предвкушал поездку. По правде говоря, она тоже была в восторге, что отправится с мужем на прогулку. Она считала, что Кэл очень красивый мужчина. Темные глаза и волосы, хорошо сложенная фигура притягивали ее как магнитом. Когда они оказались в парке, Диана поняла, что ревнует его к каждой встречной женщине. Все обращали на него внимание. Кэл излучал некую ауру мудрости и силы. Вскоре Диана расслабилась и просто наслаждалась обществом мужа и сына. Ей хотелось, чтобы этот день никогда не кончался. Они забавлялись, глядя на семейство перепелок, разгуливающих по газону прямо перед ними, а потом Кэл купил сандвичи и мороженое, и они уселись на плед под огромной сосной. Стали есть, но Тайлер не пожелал оставаться в стороне, и они по очереди держали его бутылочку со смесью. — Он лучший на свете ребенок. — Это потому, что ты замечательная мать. Диана поперхнулась. — Благодарю, но нужно и тебе отдать должное в его воспитании. — А как же. Глаза Кэла сияли. Он лег на спину и положил Тайлера себе на грудь. — Помнишь рубаи Омара Хайяма? Она доела мороженое, вытерла губы салфеткой и сказала: — Ты имеешь в виду «Буханка хлеба, кувшин вина и ты»? Он хохотнул. — Видимо, тогда он еще не был отцом, иначе сказал бы: «Буханка хлеба, кувшин вина, бутылка смеси для младенца и ты». Она засмеялась и вдруг подумала: как это жестоко, что она помнит стихи, но ничего не помнит о собственной жизни! — Не смей! — предупредил Кэл. Каким-то неведомым инстинктом он прочел ее мысли. — Просто наслаждайся моментом и не оглядывайся назад. «Он прав, Диана». — Я наслаждаюсь. Больше, чем ты думаешь. — Как и все мы. — Он поднял над собой Тайлера и подул ему в животик. Малыш радостно расплылся в беззубой улыбке. Кэл положил малыша на одеяло между ними. Диана повернулась на бок и пощекотала Тайлера цветком клевера. Он поморгал глазками и чихнул. Кэл тихо засмеялся. Глаза Дианы заволокло слезами. — Он такой беззащитный, правда? Невинная кроха. — Полностью отданный на нашу милость, — пробормотал Кэл. Его нежный взгляд остановился на Диане. — Точь-в-точь такой была и ты, когда я пришел в палату после твоего падения. Ты была беззащитна, как новорожденный младенец. Давно хочу сказать тебе. — Глаза его влажно блестели. — Диана, ты самый мужественный человек, которого мне доводилось встречать. Не знаю, что бы я делал, окажись в твоем положении, как бы на все реагировал. Но точно знаю, что не мог бы вести себя с таким терпением и тактом, как ты. — (У нее в груди возникло такое ощущение, будто она задыхается.) — Спасибо, что доверяла мне. Но рядом с тобой я чувствовал себя таким беспомощным, что ты и вообразить не можешь. «Я видела эту беспомощность в твоих глазах, Кэл». — Ты прекрасно относился ко мне и к ребенку. Доверять тебе было легко. — О большем я не имею права и просить, — проговорил он осевшим голосом. — Стемнело, давай поедем домой. |