Онлайн книга «В ожидании Айвенго»
|
– Перестань дергать меня за ногу, – сказала Этери, и Айвен уставился на нее в немом удивлении. До него не сразу дошло, что она произнесла по-русски английскую идиому «stop pulling my leg», то есть «перестань меня разыгрывать». – Я серьезно, – заговорил он наконец по-английски. – Здесь такое бывает. Умирает герцог, пережив всех своих ближайших родственников, и титул переходит по мужской линии к кому-то дальнему. Вчера ты был просто Ленноксом, а сегодня становишься герцогом Фарнсдейлом. – Фарнсдейлом? А разве этот титул не прервался где-то в пятнадцатом веке? – В пятнадцатом веке он только возник. Впервые пожалован некому Джону Ленноксу по кличке Дэйрбридж, прозванному так за штурм какого-то моста в каком-то забытом сражении Столетней войны. «Dare Bridge» примерно означает «Штурмуй Мост». Как знать, может, он Сомму штурмовал? Может, благодаря ему англичане выиграли битву при Азенкуре? – Айвен весело подмигнул, давая понять, что шутит. – Ленноксы – известный дворянский род, Ленноксов много, наша ветвь носит наименование Леннокс-Дэйрбридж. Род не пресекался, титул не отошел к короне. – Я знаю только Энни Леннокс и Леннокса Льюиса [43] , – призналась Этери. – Леннокс Льюис – это мимо, а Энни Леннокс моя дальняя родственница. Этери все не верила. – Ты хочешь сказать, что ты герцог? Душой и кровью благородный герцог? Айвен недоуменно сдвинул брови. – Это из Шекспира, – подсказала Этери. – «Двенадцатая ночь». Я не знаю, как по-английски, только перевод читала. – «A noble duke, in nature as in name», – продекламировал Айвен, порывшись в памяти. – По-русски красиво звучит. Лучше, чем в оригинале. – Ты так и не сказал, ты герцог? Или твой отец? – спохватилась Этери. – Мой отец умер два года назад. И теперь герцог – мой брат Перси. Что-то насторожило Этери в его суховатом тоне. Она поняла, что на эту клавишу лучше не нажимать. – Прости, мы отвлеклись. Доскажи про твою бабушку. Это ведь не конец истории? – Не конец, – подтвердил Айвен. – Только давай уйдем отсюда. Ты больше ничего не хочешь? – Нет, я сыта. Спасибо. Он подозвал официанта и расплатился. Этери закуталась в палантин, и они вышли на стоянку. – Ты где остановилась? – спросил Айвен. – Остановилась? Я не в гостинице, у меня здесь есть pied-а-terre [44] . – Отлично, я тебя отвезу. Садись. Где это? – спросил он, когда они забрались в машину и гильотинные дверцы отрезали их от внешнего мира. – Манчестер-сквер. – Прекрасно, значит, мы соседи. Я живу на Мэрилебон-хай-стрит. – Я там вчера гуляла. – Но меня не встретила. – Так доска же в ремонте! – напомнила Этери. – Откуда мне было знать? Так, перебрасываясь шутками, они проехали по Парк-Лейн, свернули на Оксфорд-стрит, а затем и на Бейкер-стрит. – Вот здесь останови, – попросила Этери. – Вот мой дом. Айвен затормозил и ошеломленно уставился на нее. Потом перевел взгляд на стоящий в конюшенном ряду, как будто прячущийся между более высокими соседями кукольно-маленький белокаменный домик под сводчатой крышей, похожий на пирожное со сбитыми сливками, и снова повернулся к Этери. – Так вот кто купил этот дом! – Его купила я, а что? – Ничего. – Айвен примирительно улыбнулся. – Я хотел его купить, но не успел. Рад, что это ты. – Давай я угощу тебя кофе, – предложила Этери. – Лучше чаю. – Как скажешь. Я все-таки хочу дослушать историю твоей бабушки. Этери отперла дверь, и они вошли. Айвен огляделся. Домик был так мал, что внутри состоял из одной комнаты со встроенной кухонькой. Этери превратила его в студию. Кухню с обеденным столом и двумя стульями отделяла от остального помещения спинка дивана, обозначавшая границу гостиной. Между диваном и стоящим под углом к нему креслом можно было попасть в кухню. А в противоположном от кухни торце помещения, видимо, располагалась отгороженная занавесями спальня. Этери быстро и ловко накрыла на стол, выставила сладости, вскипятила воду, заварила чай… – Прости, мне нужно закурить. Садись. Доскажи про бабушку. Ты говорил, там важны даты. – Бабушка родилась в 1917-м, это я уже говорил. Двадцать один год ей исполнился в 1938-м. Она успела зачать и даже родить моего отца, но больше ничего не успела. Началась война. Ее любимый муж, новоиспеченный герцог Фарнсдейл, погиб в первом же бою. Она так и не простила матери, что та не дала ей выйти замуж в семнадцать. Высчитала, что смогла бы родить не меньше трех детей, если бы не мать. – Мне очень жаль, – прошептала Этери, наливая ему чай. – Она так больше и не вышла замуж? – Нет, почему же? Вышла. Уже после войны. Она же была молода и хороша собой. В ней заметно сказалась грузинская кровь. Я тебя приглашу к себе, если ты не против, тем более это тут рядом. У меня осталось много фотографий. Но второй брак оказался неудачным, они развелись, и детей у них не было. Этери не знала, что сказать. – Но она… все-таки прожила интересную жизнь, раз знала столько языков. – О да, бабушка была… как это называется? A character. Еще в машине, пока ехали в ресторан, между ними установился особый стиль разговора. Оба переходили с русского языка на английский и обратно прямо посреди фразы, когда не знали какого-то слова или хотели поточнее выразить мысль. Их это нисколько не смущало. – Оригиналка, – подсказала Этери. – Верно! Между прочим, ее мать так и не выучила китайский, хотя много лет прожила в Китае. Она была, как ты говоришь, из тех, кто ждет, что все выучат английский. А бабушка не только свободно говорила на нескольких диалектах, когда Мао Цзэдун провел языковую реформу, она стала заниматься и сдала экзамен. Это не принесло ни славы, ни денег, но она хотела быть в курсе. При этом кляла на чем свет стоит председателя Мао, испортившего китайский язык. – Как ее звали? – спросила Этери. – Ты не поверишь, но она была твоей тезкой. Ее звали Эстер, Эсфирь. Это означает «звезда». Хотя ты – скорее «эфир». Я даже каламбур придумал: ethery Etery. Эфирная Этери. – А разве есть такое слово – «ethery»? «Эфирный» будет «ethereal». – Есть и «ethery». Английский язык богат. – Ладно, комплимент засчитан. Хотя меня скорее можно сравнить с ленточным червем, – неожиданно желчно заметила Этери. |