Книга Милые развлечения, страница 27 – Стелла Камерон

Перис быстро последовала за ним.

– С моей стороны даже вежливо возвратить тебе визит.

Он уже закрывал дверь, и она придержала ее рукой.

– Я хотела прийти вчера вечером, но не сразу нашла твой адрес.

А когда она вышла от Синтии, было слишком поздно наводить справки.

Он наклонил голову.

– Извини, если покажусь тебе грубым, Перис. Но я устал и не в настроении принимать посетителей.

– Я тоже устала и не испытываю большого удовольствия от этого посещения. Но нам надо кое-что обсудить.

– Ну, не думаю.

В его серых глазах был лед. Четкие линии лица выступали резко и напряженно. Волосы, отброшенные назад, и мысок на лбу напомнили ей о пиратах. Глаз невольно останавливался на тусклом блеске золотой серьги в ухе. Опасный бродяга.

– Ты считаешь, что всегда держишь ситуацию под контролем? – спросила она. На этот раз его внутренняя сила не запугает ее. – Когда мы были детьми, ты объявил себя вожаком. Ты не изменился.

– Мы оба изменились. Во всем, что только можно представить. Если у тебя есть хоть капля разума, беги побыстрей отсюда к своей маленькой общественной машине.

– Это звучит, как угроза.

– Принимай это как хочешь, малышка. В отличие от некоторых, я верю в честность. В моем теперешнем состоянии я могу быть опасен для твоего здоровья.

Перис расправила плечи и пошире раскрыла дверь.

– Холостые патроны кончились.

Ее сердце подпрыгнуло при этих словах, но она повернулась и храбро прошла за ним в большую, неожиданно уютную комнату.

– Тебе лучше бы уйти, – Тобиас оставил дверь открытой и бросил свой смокинг и галстук на старый морской сундук, служивший одновременно столом. Он располагался возле коричневого кожаного дивана, протершегося до блеска и темного от времени. Остальная мебель также была коричневой кожи.

Перис прижала дрожащие руки к бокам и заняла позицию.

– В «Квинн» дела никогда не шли успешнее, чем сейчас, – сказал Тобиас, сложив руки на груди. – Потребуется больше, чем несколько лживых слухов, чтобы опрокинуть нас. На северо-западе нет застройщика, который не мечтал бы оказаться на моем месте.

Она снова почувствовала себя бабочкой под увеличительным стеклом.

– Я ничего не знаю о слухах и пришла сюда не для того, чтобы обсуждать твои прибыли и убытки. Пожалуйста, закрой дверь.

– Леди, есть только одна возможная причина для вашего прихода, и мы оба знаем, какая она. Боже, ты, должно быть, решила, что я Санта-Клаус, когда я вошел в твою квартиру.

Перис принюхалась, но не почувствовала запаха алкоголя – по крайней мере, от него не пахло, как от человека, выпившего слишком много.

Он указал в ночь.

– Ты больше не получишь ничего, что могла бы использовать против меня. Иди домой.

Перис собрала все свое мужество и закрыла дверь.

– Я ждала на улице довольно долго. И уйду, когда получу то, зачем пришла.

От его смеха у нее похолодело внутри.

– Ну-ну. Женщина, которая знает, чего она хочет – или думает, что хочет, – сказал он, медленно обходя ее кругом. Склонив голову, он изучал каждый изгиб ее тела, его взгляд, казалось, обжигал кожу – так, как не удавалось этой жаркой ночи. – Отлично, вот я. А вот ты. Ты хочешь того, зачем пришла, быстро? Грубо? Без всякого изящества? Или мы будем притворяться? Ты хочешь следовать заведенному вежливому ритуалу? Выпьешь что-нибудь?

Она еле выговорила:

– Я не хочу.

– Зато я хочу.

Его рука, подобно змее, обвила ее талию, заставив вздрогнуть и отпрянуть.

– Я не собираюсь кусать тебя, – сказал он, растягивая губы в нечто, не имеющее ничего общего с улыбкой. – Пока.

Он потянул ее в небольшую, но хорошо оборудованную кухню и свободной рукой достал бокал.

Главное – соблюдать спокойствие. Может, у нее и не хватало опыта, но Перис знала намерения Тобиаса.

– Я не Синтия, – сказала она, поднимая подбородок и пытаясь высвободиться. – Сексуальное запугивание со мной не пройдет.

– Ты определенно не Синтия, – сказал он, на этот раз на самом деле улыбнувшись. Он отпустил ее талию так неожиданно, что она с трудом удержала равновесие. – У нее грудь больше.

Лицо Перис запылало.

– Ты отвратительный. И предсказуемый.

– Это так интересно, – проговорил он. – Ты и я за неделю сказали друг другу больше, чем за все годы, что мы росли вместе.

Кубики льда из черного холодильника зазвенели у Тобиаса в бокале.

– Уверена, что не хочешь присоединиться? – Он поднял бутылку виски и черную бровь одновременно.

Она покачала головой.

– Ты заработала сегодня вечером очко или два, – сказал он. – Доставлю уж тебе и твоему деду такое удовольствие.

– Я еще не… Пока я не заработала ничего. А ты потерял очки со мной, Тобиас. Хотя тебя никогда не заботило мое мнение.

Он налил виски, поднес стакан к губам и пронзил ее немигающим ледяным взглядом.

– Ты пытаешься обмануть моего деда.

Не отводя взгляд ни на секунду, он медленно глотнул.

– Он распускает ложь обо мне, – сказал он. – А теперь вы решили объединить усилия и использовать тот факт, что я был у тебя, к своей собственной выгоде. Попс пытается сбить меня с пути. У него это не выйдет. Я получу то, что хочу, потому что это мое. Можешь передать ему это. И передай ему, чтобы не вмешивался в бизнес, в котором у него всегда была кишка тонка, чтобы стать игроком высшей лиги.

У Перис вспотели ладони.

– Попс ни с кем не общается, поэтому он не может распространять ложь. Ты решил с моей помощью замучить его, – она не осмелилась представить теорию Синтии – о непосредственном участии Тобиаса в ее неприятностях – пока не получит хоть каких-нибудь доказательств. – Ты лгал ему.

– Я? – прямо-таки шелковым голосом спросил Тобиас. – Почему бы нам не пойти и не устроиться поудобнее, милая? Я просто захвачен всем этим. И не хочу пропустить ни слова.

– Мне не нужно устраиваться поудобнее, спасибо.

– Нет? – Он снова оскорбительно, оценивающе оглядел ее. Затем сжал зубы и, дотянувшись, провел пальцем по ее щеке.

Перис застыла.

– Что за духи?

Вопрос удивил ее.

– «Анаис-Анаис», – она с виноватым чувством вспомнила, как наносила их, зная, что делает это потому, что идет сюда.

– Напоминают мне о лилиях, – его пальцы следовали линии ее скулы и подбородка. – Что-то экзотическое. Подходит? Под всей этой немодной одеждой – ты ведь экзотична, Перис?