Книга Делатель королей [= Любовь изгнанницы ], страница 20 – Симона Вилар

Анна попыталась высказать все это сестре, но та лишь досадливо отмахнулась:

– Пустое! Я хочу сказать о другом. Я не стала отчитывать тебя при слугах, – голос стал строже, – но на правах старшей сестры отмечу, что бродить пешком по Лондону наследной принцессе никак не годится. Дева Мария! Что станут думать о тебе подданные, когда ты то и дело роняешь королевское достоинство, разгуливая словно какая-то служанка и заглядывая во все лавчонки?

Анна пожала плечами.

– Но ведь отец делает то же, и это не мешает ему оставаться великим герцогом.

– Но он не является наследником престола!

– Верно. Но он выше – он Делатель Королей!

Изабелла откинулась в кресле.

– С тобой всегда было трудно договориться, Нэн. Я думала, когда ты повзрослеешь и поумнеешь, это пройдет.

– Ты хочешь сказать, что я глупа, как гусыня? – подняла бровь Анна.

– Упаси Бог! Я бы ни за что не сказала это в глаза члену королевской семьи.

– Но непременно подумала бы, – уточнила Анна и, подойдя к сестре, обняла ее. – Не стоит, Изабель. Мы ведь не виделись почти неделю, и я пришла, потому что соскучилась. Ты знаешь, что для меня ты всегда самая совершенная леди, и я всему учусь у тебя.

Изабелла смягчилась, ласково погладила сестру по щеке и спросила:

– Ты была у мессы в соборе?

– Да. И знаешь, я беседовала с твоей свекровью.

– Бр-р… Что заставило тебя заговорить с этой старой шлюхой?

У Анны распахнулись глаза.

– Бог с тобой, Изабель! Ты ведь всегда звала ее матушкой, вы души не чаяли друг в друге!

– Могла ли я предполагать, что произойдет! Силы небесные! Так опозорить всю семью!

– Насчет семьи это спорно, – задумчиво сказала Анна. – Но, кажется, то, что Эдуард оказался незаконнорожденным, вас с Джорджем должно только радовать. Вы должны быть признательны герцогине, ведь вы теперь стали не только первыми в семье, но и первыми после Ланкастеров, имеющими права на трон.

Изабелла опешила. Несколько минут она не могла ничего вымолвить.

– Помилосердствуй, сестра, – пробормотала она наконец. – Мне это и в голову не приходило… Ради всего святого, не вини меня ни в чем. Ты наследная принцесса, а я…

Анна даже растерялась оттого, как поразили и испугали сестру ее слова.

– Я и не помышляла о престоле, – твердила Изабелла. – У власти – Ланкастеры, а мы всего лишь боковая ветвь Плантагенетов, и все, на что может рассчитывать Джордж, – это по праву законного наследника получить титул и владения своего отца…

В дверь неожиданно постучали. Вошла толстая румяная матрона с добрым простодушным лицом, ведя за руку маленькую дочь Изабеллы, прехорошенькую девочку лет трех. Анна сразу же занялась ею, и герцогиня облегченно вздохнула.

– Малютка хочет к тетушке, – сказала нянька девочки, и Анна подхватила ребенка на руки.

– Моя маленькая Маргарет, мой ангелок, – твердила она, кружа малютку. – У нас папины кудряшки, а глаза мамины – чистые незабудки!

Она повалилась вместе с девочкой на огромную львиную шкуру перед камином и принялась ее щекотать, дуть за воротник, катать с боку на бок так, что Маргарет заливалась хохотом и дрыгала ножками, путаясь в непомерно длинном шлейфе. Кружевной чепчик девочки съехал набок, придавая ребенку такой задорный вид, что Анна и сама расхохоталась. Над ними стояла нянька девочки, смеясь громко и простодушно, так что ее румяное лицо побагровело, а огромный живот колыхался. В дверь с улыбкой заглядывали горничные и придворные дамы, даже паж-негритенок выбрался из своего угла и обнажил в улыбке крохотные жемчужно-белые зубки.

Одна Изабелла сидела прямо. В лице ее не было ни кровинки.

– Довольно! – вдруг резко воскликнула она.

Ее голос был словно ушат ледяной воды. Толпившиеся в дверях мигом исчезли, негритенок юркнул за камин, а Маргарет вздрогнула и вцепилась в Анну. Нянька трубно высморкалась и сказала:

– Я сейчас уведу ребенка, миледи.

– Постой!

Изабелла встала, и Анна подумала, что давно не видела сестру в таком гневе.

– Кто позволил тебе, Элспет Болл, входить ко мне без зова, когда я принимаю принцессу Уэльскую?

Толстуха пожала плечами.

– Маргарет просилась к тетушке.

Анна заметила, что нянька девочки вовсе не боится своей строгой госпожи.

– Если еще раз это повторится – я лишу тебя службы и отправлю обратно в деревню.

Маленькая Маргарет неожиданно расплакалась.

– Вы напугали ребенка, миледи, – сурово заметила Элспет Болл.

Тогда Изабелла смягчилась, поманила пальцем дочь и, когда девочка подошла, легко коснулась губами ее лба.

– Вы видите, что разгневали матушку, Маргарет? За это вы сегодня перед сном пять раз прочтете «De profundis» и дважды «Confiteor» [11] . Ступайте, и, надеюсь, в другой раз вы не позволите себе забыть, как должно вести себя.

Когда дверь захлопнулась, Изабелла повернулась к сестре.

– Считаю, что и тебе не следует забываться, Анна. Что думает прислуга, видя принцессу ползающей на четвереньках? Тебе должно быть стыдно, дорогая!

Анна встала.

– Возможно, ты и права, Изабелла. Но скажи, разве наша матушка была так же строга с тобой, как ты с Маргарет?

– Матушка?

– Да. Я ведь ее совсем не помню.

Изабелла не нашлась, что ответить, но затем резко вскинула голову.

– Она была настоящей дамой.

– А отец мне рассказывал, что, когда их совсем еще детьми обручили, они сбежали с собственной помолвки, чтобы поиграть на заднем дворе Уорвик-Кастл с детьми прислуги, и так увлеклись, что дорогое голландское кружево на платье матушки истрепалось в клочья.

– Бог весть, что он тебе рассказывает, – повысила голос герцогиня. – Говорят же тебе, она была настоящая дама и, когда надо, умела поставить батюшку на место.

Анна подошла к окну и распахнула его. Забранное ажурной решеткой, оно выходило на мощенный плоскими плитками известняка двор, где журчал фонтан, ворковали голуби, а вдоль стен тянулись изящные, на итальянский манер, белые аркады. Ее объяла спокойная грусть. Она чувствовала, что с каждой встречей все больше разочаровывается в сестре.

Ребенком она боготворила ее, а теперь все чаще стала замечать, что Изабелла порой бывает раздражительна и спесива, что она любит подолгу толковать о христианском смирении и умерщвлении плоти, сама же даже у себя дома наряжается, будто готова в любую минуту отправиться ко двору.