Онлайн книга «Принцесса викингов»
|
Девушка увидела, что глаза его налиты кровью. – Успокойся, о Атли! Я просто хотела перемолвиться словом-другим с франками. Тебе бы тоже хотелось этого, если бы ты, как и я, так долго жил в плену. Но Атли не слышал ни слова. – Я для тебя меньше, чем след на песке от сапога Ролло! И я говорю тебе – отныне ты будешь повиноваться мне одному. Я твой хозяин, а не Ролло, который не сходит у тебя с уст! Эмма была поражена. – Я знаю, что ты счастлива тем, что он вернулся, – бормотал он, и девушка вздрогнула, не поняв, о ком говорит Атли, но он продолжал: – Разве я не видел, что творилось с тобой в эти дни! Ты попросту сходила с ума. О, ты никогда не могла полюбить меня! Что я для тебя? Из-за этого я стал ненавидеть своего брата… Подумать только, вас двое – и оба вы мне дороги… – Успокойся, умоляю, Атли! Ты выпил лишнего… Она обняла его, но Атли все еще что-то бормотал, всхлипывая, пока не затих. Бьерн продолжал громогласно декламировать. Эмма, отстранившись, осторожно поднялась. – Нет, не уходи! – внезапно вскричал Атли, заглушив голос Бьерна. Теперь все смотрели на них. Эмма не выдержала. Обойдя стол, спустилась с помоста. – Эмма! Теперь прозвучал повелительный голос Ролло. Но девушка, не оборачиваясь, только тряхнула головой, отбросив назад волну волос, и, потеснив викингов, уселась подле Ги. – Я рада видеть тебя здесь, – негромко обратилась она к нему на латыни. Сидевшие за столом норманны зашумели: – Выпей с нами, Эмма! Она с улыбкой покачала головой. – Ты ведешь себя не слишком благоразумно, – не глядя на нее, также на латыни произнес юноша. – Я всегда отличалась этим, Ги. Но ведь это тебе и нравилось во мне. Теперь он глядел прямо на нее. Его темные, как ночь, глаза были ласковы. – Мы должны быть осторожны, Эмма. Я спасу тебя. Для этого я и поступил на службу к Роберту. – И так изменился… Ты больше не похож на смиренного монаха, Ги. Невольная улыбка тронула его губы. – Благодаря тебе. Разве не должен я вернуть себе невесту? И я попросил Эврара Меченого обучить меня всему. Ты ведь помнишь Эврара? Эмма коротко кивнула. Сидевшие рядом викинги не понимали их речей, к тому же они говорили достаточно тихо, чтобы прибывшие с Ги франки не могли разобрать ни слова. – Ты не должен меня осуждать за то, что я пела. Я… Она не успела закончить – ее кто-то схватил. Мгновение – и она уже стояла перед Ролло. – Ты оскорбила моего брата, выказав неповиновение! Лицо Ролло было сурово, брови сдвинуты. – Твой брат сам явил себя в невыгодном свете, злоупотребив хмельным на пиру! – И тем не менее ты его женщина, ты принадлежишь ему и должна повиноваться. – Я никому не принадлежу! – резко произнесла Эмма. Краем глаза она видела, что Ги даже не повернулся в их сторону. Почему-то это больно задело ее. Разумом она понимала, что тот поступает правильно, но сердце ее наполнилось горечью. Ролло был грозен, но Эмма давным-давно перестала страшиться его. Наоборот, знакомое волнение предстоящей схватки наполнило ее каким-то дерзким торжеством. – Почему я должна подчиняться твоему брату, Рольв, если ему не подчиняются даже последние из твоих людей? Обуздай сначала их, а тогда уж выказывай свою власть надо мной! Она говорила во всеуслышание, и, как ни странно, сидевшие вокруг викинги поддержали ее веселым гулом. В глазах Ролло молнией сверкнула ярость. – Не тебе судить об этих вещах, женщина! Твое дело – вернуться к Атли и вести себя в соответствии с тем положением, которое ты занимаешь только благодаря расположению моего брата к тебе. – Всегда ли ты будешь нянькой при своем брате? – насмешливо прищурилась Эмма. – Нет. После того как вас объявят перед богами и людьми мужем и женой, мне это будет безразлично. Тогда Атли сможет делать с тобой все, что ему заблагорассудится. Они стояли посреди зала, на них скрещивалось множество взоров. Ролло вынудил себя понизить голос: – Атли ничем не заслужил такой ненависти. – Клянусь истинной верой, у меня с твоим братом были бы куда лучшие отношения, если бы не было тебя… Если бы ты не вмешивался в наши дела! – Однако я намерен и впредь вмешиваться. И сделаю все, чтобы сплясать крока-мол на вашем брачном пиру. Теперь Ги повернулся, внимательно глядя на них. Однако Эмма уже не замечала ничего вокруг. Ее трясло от гнева и ненависти. – Достойный Ру, похоже, забыл о том условии, на каком я согласилась стать женой Атли? – Нет, я ничего не забываю. И не далее как сегодня я поинтересовался, отчего ты до сих пор еще не в тягости. Атли был откровенен со мной. – Во хмелю он мог болтать любую бессмыслицу, – Эмма испугалась, что вот-вот лишится последней возможности оттягивать брак с Атли. – Он поведал мне, – глухо продолжал Ролло, – что женщина, которой попользовались мои люди, так и не дозволила ему коснуться себя. Клянусь Валгаллой, на его месте я бы велел тебя сечь до крови за строптивость. У Эммы внезапно потемнело в глазах. Боль и отчаяние захлестнули ее. Этот человек смел попрекать ее тем, в чем сам был повинен! Она едва не бросилась на него, но что-то остановило ее. Тот, кто стоял перед ней, был могущественным правителем, и если бы она осмелилась, ей не избежать возмездия. И тогда, скрипнув зубами, она негромко проговорила: – На месте Атли? Боюсь, тогда бы тебя велела высечь Белая Ведьма! Никто не слышал ее слов, кроме Ролло. Он побледнел, и Эмма увидела, как стремительно взлетел его кулак. Она инстинктивно отпрянула, втянув голову в плечи, но удара не последовало. Ролло, дрожа от напряжения, обхватил себя за плечи и стоял, покачиваясь с носков на пятки. В этот миг рядом возник Ги. – Господин, разве у викингов принято позорить своих женщин на глазах у меньших людей? Ролло, казалось, не услышал его. Ги продолжал: – Смею напомнить, что жизнь и безопасность этой девушки являются важнейшим условием мирных отношений между вами и Робертом Нейстрийским. И он настаивал на встрече с нею. В следующий миг Ролло наотмашь ударил его тыльной частью кисти в лицо, давая выход слепившей его ярости. Однако стоило Ги пошатнуться и упасть, как пировавшие с ним викинги сорвались с мест и наставили на него свои клинки. Казалось, они ждут лишь сигнала вождя, чтобы лишить Ги жизни. Теперь Эмма испугалась не на шутку. На ее лице, обращенном к Ролло, читалось отчаяние. Конунг стоял, опустив веки и дыша медленно и тяжело. Он приходил в себя. |