Книга Морские звезды, страница 79 – Питер Уоттс

Не голос. Прошло уже много дней с тех пор, как он слышал хоть какой-то голос, кроме своего. Не раздатчик пищи. Не туалет. Не знакомый хруст подошв по расчлененной технике. Даже не треск рвущегося пластика и лязг металла при нападении; он уже разрушил все, что мог, а на остальное плюнул.

Нет, это было что-то еще. Шипение. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда оно идет.

Разгерметизация входного люка.

Он выгнул шею, пока не увидел угол бокса, в который сейчас входили захватчики. С одной стороны большого металлического эллипса горел привычный красный огонек. На его глазах он сменился зеленым.

Люк распахнулся. Два человека в комбинезонах прошли сквозь него, лучи, идущие из-за их спин, отбрасывали длинные тени вдоль всей темной комнаты. Вновь пришедшие оглянулись, поначалу не заметив Ива.

Один из них включил свет.

Скэнлон прищурился, сидя в углу. У мужчин было при себе холодное оружие. Какое-то время они рассматривали его, складки изоляционной мембраны свисали с их лиц кожей прокаженного.

Психиатр вздохнул и встал на ноги. Куски разбитой техники посыпались на пол. Охранники отошли в сторону, пропуская его. Не произнося ни слова, они последовали за ним.

Еще одна комната. Полоса света разделяла ее на две темные половины. Она прорывалась из желобка в потолке, рассекала темно красные шторы и ковер, яркой лентой разрезая стол для совещаний. Крохотные светящиеся черточки отражались от рабочих планшетов из акрилового стекла, утопленных в красном дереве.

Линия на песке. Патриция Роуэн стояла с другой стороны комнаты, ее лицо наполовину скрывалось в тени.

— Милая комната, — заметил Скэнлон. — Значит ли это, что меня выпустили из карантина?

Роуэн не смотрит ему в лицо:

— Боюсь, мне придется попросить вас остаться с вашей стороны линии. Для вашей собственной безопасности.

— Не вашей?

Патриция жестом показывает на лампы, не глядя на них:

— Микроволны. И ультрафиолет, насколько я знаю. Вы поджаритесь, если пересечете черту.

— А. Может быть, вы были правы все это время. — Ив вытянул стул из-под массивного стола и сел. — У меня тут развился настоящий симптом. Стул немного не в порядке. Мне кажется, кишечная флора плохо работает.

— Сожалею.

— А я думал, вам понравится. Это пока единственное, чем можно оправдать мое заточение. Больше у вас ничего нет.

— Я… Я хотела поговорить, — наконец сказала Роуэн.

— И я тоже. Пару недель назад. — А потом, когда она не ответила: — Почему сейчас?

— Вы же психотерапевт, так?

— Нейрокогнитивист. И мы не говорим с пациентами, как вы думаете, уже десятки лет. Только рецепты выписываем.

Она опустила лицо.

— Видите ли, у меня… — начала Патриция, — …кровь на руках, — продолжила она секундой позже.

— Тогда вам не нужен я. Обратитесь к священнику.

— Они тоже не разговаривают. По крайней мере, много.

Занавес света тихо жужжит, словно электромухобойка.

— Пиранозильная РНК, — сказал Скэнлон. — Пятистороннее кольцо рибозы. Предок современных нуклеиновых кислот, была широко распространена три с половиной миллиарда лет назад. Библиотека говорит, что она вполне могла стать совершенно приемлемой генетической матрицей: более быстрое воспроизводство, чем у ДНК, меньше репликационных ошибок. Но не сложилось.

Роуэн ничего не говорит. Она вроде бы кивнула, но сказать наверняка трудно.

— Многовато для истории про «сельскохозяйственную заразу». Вы мне, наконец, скажете, что происходит, или мы так и будем играть в ролевые игры?

Патриция встряхнулась, словно очнувшись от чего-то. Впервые она прямо посмотрела на Ива. Стерилизационный свет отразился от ее лба, похоронив глаза в черных озерах тени. Контактные линзы светились, словно залитые изнутри платиной.

Его состояния она явно не заметила.

— Я не лгала вам, доктор Скэнлон. На базовом уровне это можно назвать сельскохозяйственной проблемой. Мы имеем дело с чем-то вроде… почвенной нанобактерии. На самом деле это даже не патогенный организм. Просто… соперник. И нет, у него так и не сложилось. Но, как выяснилось, он все-таки не умер.

Она рухнула в кресло.

— А знаете, что самое плохое во всем этом деле? Мы можем отпустить вас прямо сейчас, и, вполне возможно, все будет в полном порядке. Да скорее всего.

Они говорят, шанс на то, что мы пожалеем об этом, один из тысячи. Может, один из десяти тысяч.

— Ну, хорошие ставки, — согласился Скэнлон. — В чем подвох?

— Не слишком хорошие. Мы не можем позволить себе никаких рисков.

— Да вы больше рискуете каждый раз, когда выходите из дома.

Роуэн вздохнула:

— И люди играют в лотереи со ставками один к миллиону постоянно. Но у «русской рулетки» шансы гораздо выше, но как-то не слишком много людей рвется крутить барабан.

— Разные результаты.

— Да. Результаты. — Роуэн покачала головой, в некоем абстрактном смысле она казалась даже приятно изумленной. — Анализ затрат и выгод, Ив. Максимальное подобие. Оценка рисков. Чем меньше риск, тем больше смысла играть.

— И наоборот.

— Да. Это больше относится к нашей проблеме. Наоборот.

— Похоже, результат может быть очень плохим, если вы отказываетесь сыграть в игру с шансами один к десяти тысячам.

— О да. — Она смотрела в сторону.

Разумеется, он этого ждал, но в желудке все равно разверзлась пропасть.

— Позвольте предположить, — сказал он, не в силах скрыть волнение в голосе. — Если меня освободят, Н’АмПасифик окажется под угрозой.

— Хуже, — очень тихо ответила она.

— А. Хуже. Ладно, тогда… Человеческая раса. Вся человеческая раса всплывет брюхом вверх, если я просто чихну на свежем воздухе.

— Хуже, — повторила она.

«Патриция врет. Должна врать. Она просто сухопутная мразь, сосущая соки из беженцев. Найди ее слабое место».

Скэнлон открыл рот, но слова не шли.

Он попытался снова:

— Ничего себе нанобактерия, — голос его показался таким же натянутым, как и последовавшая за ним тишина.

— В некотором роде она больше похожа на вирус, — после паузы произнесла Роуэн. — Боже, Ив, мы до сих пор не знаем, что это. Она такая старая, старше архей. [44] Но это вы уже и сами сообразили. Очень многих деталей я не знаю.