Онлайн книга «Преступление»
|
– В тебе нет ничего чистого. – Ладно. Допустим, что во мне нет ничего чистого. И все-таки, неужели мне совсем не на что надеяться? – Не на что! Совсем! – Но если тебе нравятся мои слова, мы могли бы любить друг друга письменно. – Ты спятил. Нет ничего более плотского, чем слова. Не настаивай, Эпифан. У нас с тобой ничего не может быть. Я очень жалею, что встретила тебя. Повисло молчание. Я выложил свой последний козырь: – Ошибаешься. Нас с тобой кое-что связывает, только ты об этом не знаешь. – Что же это? – Рога. Ты сохранила ту диадему из фильма? – В которой я играла быка? Да. – Можешь мне ее подарить? Ты не представляешь, что она для меня значит. – С условием, что после этого ты исчезнешь из моей жизни. – Клянусь. Этель принесла рога и отдала их мне: – Я не знала, что ты еще и фетишист. – Ты никогда не была так прекрасна, как с этими рогами на голове. Я провел пальцем по кончику рога – выступила кровь. – Осторожно. Они очень острые. Когда я играла роль быка, я могла сто раз пропороть матадора по-настоящему. Ей не следовало этого говорить. Она меня провоцировала. – И даже ни капельки нежности ко мне в тебе не осталось, Этель? Она посмотрела на меня с грустью: – Я бы хотела испытывать к тебе нежность, Эпифан. Я бы хотела быть извращенной или идиоткой, чтобы ответить на твою любовь. Если бы я любила тебя, думаю, что была бы безумно счастлива. Порой я даже проклинаю себя за то, что оказалась не способна тебя полюбить. И тебя проклинаю – за то, что поманил меня такой прекрасной любовью. Ничего и никогда у нас с тобой не может быть. – Может. – Что же? – устало вздохнула она. – Прощальный поцелуй. – И только-то? – Она улыбнулась. – Это будет величайшее событие в моей жизни. Она стала ласковой, как прежде. Подошла ко мне. Я раскрыл объятия и сомкнул руки за ее спиной. Чувства переполняли меня, как никогда. Этель закрыла глаза, чтобы не видеть, как мои губы тянутся к ее губам. Она не видела и того, как мои руки крепко ухватили бычью диадему и вонзили рога ей в спину. Она вскрикнула. Я прошептал самым нежным, самым влюбленным голосом: – Вот видишь: у нас с тобой все может быть. И во веки веков. Теперь я сижу в тюрьме за убийство. С учетом медлительности нашего правосудия процесс состоится не раньше чем через год. Я собираюсь признать себя виновным, и пусть делают со мной что хотят. Мне все равно. У меня полно времени, чтобы писать и перечитывать написанное. И конечно, думать об Этель. Я не мучаюсь совестью и не жалею, что убил ее. Мне и здесь повезло: меня признали настолько опасным для общества, что поместили в отдельную камеру. Именно в застенке Жюльен познал всю полноту любви к госпоже де Реналь, а Фабрицио в узилище наконец соединился с Клелией. Стендаль был прав: если в камере нет докучливых соседей, тюрьма – место эротическое. Здесь мое уродство перестало быть проблемой: никто меня не видит, и я не вижу себя ни в чьих глазах. Наконец-то я остался наедине с моей любимой. Я стал ей необходим: теперь она действительно ничто без меня. Кто, кроме меня, вернет ее в мир живых силой памяти? Кто, кроме меня, подарит ей жизнь, которую она так любила? Если бы Орфей был убийцей Эвридики, ему бы, наверно, удалось вывести ее из ада. В любви нет ничего невозможного. |