Книга Женщины и мужчины в дружбе и любви, страница 41 – Ангелина Маслякова

— Все намного проще, дорогая, — устало улыбнулась подруга. — Моим последним желанием стало, чтобы дочка воспитывалась в православной вере. Диего не стал возражать. Это своего рода подарок мне, чтобы я могла спокойно уйти.

— Удивительный человек! — восхищенно произнесла Ира. — Наверное, он тебя еще любит. Другими причинами объяснить столь благородное отношение к тебе нельзя.

— Посмотри на меня, — ухмыльнулась Марина. — Мужчины любят глазами. А я вряд ли сейчас соответствую канонам красоты.

— Нет-нет, — настаивала Ирина. — Он тебя любит. И твоя внешность здесь ни при чем. Если Диего смог простить твое предательство, разрешил увидеть ребенка, то это говорит о любви.

— Или о безразличии, — вставила Марина.

— Неправда! В этом случае он бы не пошел тебе навстречу и не позволил крестить девочку в православной церкви.

— Он атеист, — спокойно произнесла Марина.

Ирина решила промолчать, поскольку спор был бессмысленным. Через несколько секунд Марина заговорила сама:

— Я часто вспоминаю нашу с Диего жизнь. Я была счастлива! Очень-очень! Радовалась жизни и мечтала о безоблачном будущем. Родить ребенка, жить долго и умереть в один день. Но не судьба! «Нет большего мучения, как о поре счастливой вспоминать»… Это Данте, — закончила Марина.

— Тебе неприятно вспоминать о счастье? — спросила Ира.

— Нет, приятно, но больно. Разрушенные надежды и сейчас отравляют мою жизнь.

— Тогда перестань об этом постоянно думать.

— Не могу. «Воспоминание — это единственный рай, из которого мы не можем быть изгнаны». А это Рихтер, — слабо улыбнулась Марина.

— Какие противоречивые мысли! — поразилась Ирина.

— Вовсе нет! — не согласилась подруга. — Жизнь каждого человека настолько многогранна, что невозможно найти одну-единственную фразу, которая бы смогла вобрать в себя все наши мысли, чувства и деяния.

— Я удивлена тем, что ты цитируешь великих, — призналась Ира.

— Вначале, чтобы заглушить свои мысли, я начала много читать. Затем стала читать, чтобы понять, думал ли кто-то так же, как я.

— Нашла единомышленников?

— Нет. Поняла лишь, что мы все очень разные и у каждого свое понятие истины.

За столом вновь повисла пауза. Каждая задумалась о своем.

— Скажи, как зовут мою будущую крестницу? — наконец спросила Ирина.

— Мария, — широко улыбнулась Марина.

— Хорошо. Значит, будем крестить под этим же именем, — отметила Ира.

— Спасибо тебе, Ирочка!

— Можно задам еще один вопрос?

— Конечно.

— Почему именно я? Почему ты решила, что я должна быть крестной? Ведь я живу далеко. Наверное, удобнее для всех было бы найти крестную, живущую в Мадриде.

— Ты хорошая мать и жена. Воспитываешь троих детей. Думаю, сможешь позаботиться и о моей дочурке, расстояние не помеха.

— Спасибо за доверие, — поблагодарила Ира подругу.

— Спасибо тебе, — ответила та. — Ты не будешь против, если мы помолчим? Я устала от долгого разговора.

— Естественно, не буду! А может, тебе пора домой? — заботливо спросила Ира, заметив, что Марина выглядит хуже, чем в начале встречи.

— Нет, — мотнула головой та. — Я не хочу быть одна. К тому же я все равно не усну: слишком сильные боли. Если у тебя еще есть силы, давай посидим. Мне очень хочется понаблюдать. Это такое блаженство — видеть, слышать… — все тише и тише говорила Марина. — А ты ешь и пей. Не обращай на меня внимания.

Сумерки окутали Мадрид темным покрывалом. Ночь еще только подбиралась к стоящим в полутьме зданиям, но город, почувствовав ее дыхание, переменился и, сбросив дневные одежды, оголил свои истинные нервы. В воздухе витал дух свободы, вседозволенности и блаженства. Приглушенные темнотой здания, которые с утра казались угловатыми и резкими, приобрели романтические мягкие черты. Гул голосов стал тише, завораживая своей плавностью.

Постепенно начали зажигаться фонари, и по улицам заструился желтоватый отблеск, вспыхивая сотней маленьких пожаров в окнах домов.

Слова были не нужны. Достаточно мыслей. И Ирина думала. Думала о только что сказанном. Было немного странно, что они с Мариной настолько спокойно обсуждали жизнь после смерти. После Марининой смерти… Но именно в этих словах чувствовалась какая-то уверенность в завтрашнем дне. В том, что жизнь, связанная с Мариной, не исчезнет с ее уходом, а будет продолжаться, неся на себе отпечаток прожитых ею лет.

Человеческая жизнь мгновенна, неразличима в веках. Но судьба каждого бесценна, потому что связана с существованием множества других людей, фактов, событий. Выпав из общей, уже сложившейся картины мироздания, одна-единственная судьба может изменить не только ход жизни родных и близких людей, но и всей истории, а соответственно десятков, сотен, тысяч, а может, и миллионов людей.

Ирину разбудила трель мобильного телефона. Она посмотрела на часы и скорчила недовольную гримасу. Было семь утра, слишком рано для звонков.

Однако уже в следующую секунду она схватила трубку, сообразив, что может звонить муж, который остался присматривать за детьми и вызволять из тюрьмы ее подругу — совершенно чужую для него женщину.

— Алло? — взволнованно проговорила она.

— Доброе утро, Ирина! — раздался в ответ веселый знакомый голос.

Сердце Иры ухнуло и быстро застучало. Она моментально забыла про детей, мужа, подругу… Это был Карлос!

— Доброе утро! — игриво ответила она.

— Я тебя случайно не разбудил? — поинтересовался Карлос.

— Нет-нет! — солгала Ира. — Я уже давно встала.

— Почему же тебе не спится?

— На новом месте всегда немного беспокойно, — Ирина не нашла других слов для ответа.

— Где ты остановилась?

— В «Ритце».

— Хороший выбор.

— Да, мне очень нравится эта гостиница. В ней все дышит историей.

— Ты права. «Ритц» основали по приказанию короля Альфонсо Тринадцатого. Так что отель повидал на своем веку немало событий, знатных вельмож и известных личностей.

— Будем считать, что прикоснулась к миру великих, — пошутила Ирина. — Может, пока здесь живу, на меня снизойдет какое-нибудь великое озарение. Все-таки энергетика умных и успешных людей должна здесь оставаться.

— Насчет энергетики ничего сказать не могу, но вот кухня в этом отеле прекрасная! Я люблю здешний ресторан во внутреннем дворе, который смотрит на музей Прадо.

— О! — воскликнула Марина. — Значит, Прадо здесь совсем рядом?

— Минут пять пешком, — задумчиво ответил Карлос. — Еще рядом с тобой замечательный парк Ретиро. Раньше туда имели доступ только знатные семьи. Так что, прогуливаясь по парку, можешь вообразить себя дамой благородных кровей. Кстати, можешь заглянуть в Музей королевы Софии и Музей Тиссена-Борнемисы. Вместе с музеем Прадо они образуют так называемый «мадридский треугольник искусств».