Онлайн книга «Школа строгого режима, или Любовь цвета юности»
|
– Их же посадят?! – закрыла рукой рот Аня. – Скорее всего, вышлют за сто первый километр. Аня задумалась, но ненадолго. – Слушай, выбери мне там хорошего мальчика, ну, чтобы воспитанный был и родители покруче. Я за это выдвину твою кандидатуру в комсомол. На первом же собрании. Договорились? Тебе же надо вступать в комсомол? Я вспомнила слова Соломона и неопределенно кивнула. – Ну, ладно, давай, чего там… Лишним не будет. Аня вытерла потные ладони о фартук и осторожно переспросила: – Значит, договорились? Сейчас у нас математика, я посмотрю у себя в портфеле фотку и передам тебе. А ты уже покажешь ее мальчику, чтобы он подготовлен был к нашему знакомству. Ладно? – Ну давай, что, мне жалко, что ли? Там ребят полно, есть даже очень скромные… пока не выпьют. – Да ты что? – снова испугалась Аня. – Да ладно, я пошутила, – улыбнулась я. – Давай свою фотку. – Нет, я тебе на математике переправлю. Мне еще ее найти надо, у меня в портфеле ворох бумаг. Мы сели за парты. Начался урок. Сова отметила всех присутствующих и удостоила меня своим вниманием: – И Шумская здесь? – А как же! Вдруг вы заскучаете без меня? – ласково огрызнулась я. – Да вот без тебя я точно скучать не буду. Что ты есть, что тебя нету. Пустое место на моем уроке. У тебя уже стоит три единицы – как исправлять собираешься? – Спишу у кого-нибудь, а есть другие варианты? Сова с ненавистью посмотрела на меня и не удостоила ответом. – Пишите на доске тему урока: «Степень с рациональным показателем». Я записала в тетрадь тему урока и, подперев голову рукой, начала рисовать портрет Эль Греко. У меня он хорошо получался. Благородный старец, с бородкой, как у нашего Соломона, мудрый взгляд из-под нависших косматых бровей… – Шумская, иди к доске, расскажи нам, что ты знаешь о степенях… Натуральное «западло» звать меня к доске, когда мы обе знаем, что это дохлый номер. Я постояла у доски минут пять для вида. Потом стоять надоело, я присела на корточки, и класс заржал. Конечно, настоящее шоу во время урока. Все любили, когда меня вызывали на алгебре. – Ну, долго еще паясничать будем? – с нескрываемым отвращением сказала Сова. – А вы тоже паясничаете? – резонно спросила я. Сова вытаращила на меня и без того круглые глаза. – Ну вы же сказали во множественном числе – «паясничать будЕМ». Значит, по правилам грамматики вы говорили о нас с вами. – Не умничай. Иди, садись на свое место, продолжай морды рисовать – это все, что ты можешь. – Еще я могу паясничать, – пробурчала я себе под нос, садясь на место. Но класс все равно расслышал и бурно ликовал по поводу нашей перебранки. После урока на перемене мы стояли и болтали с Настей, обсуждая, как нам попасть в Америку для постановки ее бродвейского шоу. Вдруг позади я услышала какую-то нервную возню. И обернулась. Ко мне стремительно приближалась Аня Сурова, возмущенно размахивая какой-то бумажкой. Одноклассники пытались ей что-то втолковать, но она двигалась прямо ко мне, как ледокол «Ленин». – Это ты сделала?! – и, не дожидаясь ответа, ударила меня по щеке. Кинула на пол бумажку и убежала. Это не была учебная пощечина. Поэтому я сильно обиделась. Сначала схватилась за лицо – и не потому, что так учили на сцендвижении, а потому, что реально хлестко. Тут же дернулась за ней отомстить, но меня сдержали Настя и подошедшие Викуся с Оксаной. – Что это с ней? – удивилась Настя, поднимая бумажку с пола. – Нашей идейной Ане не хватает витамина Е, – пошло съязвила Викуля и покрутила пальцем у виска. Я взяла бумажку. Это была фотография Ани. Красивое правильное лицо, родинка под нижней губой, толстая коса, перекинутая через плечо. А еще синие усы, нарисованные шариковой ручкой, рожки, пририсованные красным фломастером, и пенсне с разбитым стеклом, как у Коровьева из «Мастера и Маргариты». – Кто это ее так разукрасил? – спросила я народ. – Она подумала, что ты, – ответила Оксана. – Я у доски пол-урока просидела, как вы все знаете. И фото это вижу впервые. Дальнейший опрос свидетелей помог прояснить картину событий. Аня, как мы и договаривались, отправила мне фотографию для знакомства. В этот момент Сова вызвала меня к доске, и фотка бесхозно блуждала по рядам. Кто-то пририсовал рога, лично сама Настя работала над пенсне – очень любила Булгакова. А усы – ну, для усов большого ума не надо, их мог кто угодно нарисовать. – Ну а я-то здесь при чем? – возмутилась я. Оказывается, когда уже разрисованное фото дошло до моей парты, Сова увидела издалека и прокомментировала: «Продолжай морды рисовать». Аня и решила, что это я напакостила. Эх, а я-то думала – Сова моего Эль Греко заценила… – Ну ладно, пусть мне только попадется – порву! – Я грозно сжимала кулаки и метала из глаз молнии. В течение следующего урока мой боевой настрой понемногу притух. Щека уже не болела, но я все равно была не отомщена. Драться уже не хотелось, и творческая фантазия подсказала мне другой вариант сатисфакции. Следующая перемена была большая. Весь класс спустился в столовую, расположенную в полуподвальном помещении. Там, среди шатких столов и поломанных стульев, мы и предавались чревоугодию. Еда была скромная настолько, что есть ее было или противно, или она быстро кончалась. В этот раз на столах нас ждали резиновая геркулесовая каша, к которой прилагался широкий кусок белого хлеба с сиротливым кусочком масла, и сладкое пойло с пенками, заменяющее кофе с молоком. Народ был рад любой еде – лишь бы не учиться и повалять дурака. Я спустилась вместе со всеми в столовую, взяла свою тарелку с холодной резиновой кашей, спокойно подошла к жующей Ане и перевернула ей тарелку на голову. Каша благодарно впилась в густые волосы, и тарелка прилипла к голове как «таблетка» – модная круглая шляпка. Их еще с вуалью носили или с перьями. Комсорг класса выглядела очень забавно. Она даже двумя рука не могла отодрать советскую добротную кашу от своих волос. Наконец общими усилиями тарелку оторвали, и Аня бросилась ко мне драться. Она схватила лежавший на полу сломанный стул и понеслась на меня с диким криком: «Убью!» Я успела увернуться, и три металлические ножки вонзились в стену. – Ой, боюсь, боюсь! – подбадривала я взбесившуюся комсоргиню. Она схватила другой сломанный стул и продолжила за мной гоняться. |