Онлайн книга «Приключения жёлтого чемоданчика»
|
Петька, еле дыша от страха, оглянулся и увидел крошечного малыша. Малыш стоял около дверей булочной и отчаянно ревел. Никогда в жизни Петька не видал таких некрасивых малышей. Глаз у него почти не было, а рот был огромный, как дыра в водосточной трубе. Наверное, мама, когда кормила его супом, совала ему в рот большую разливательную ложку. Слёзы двумя ручьями текли по щекам малыша, огибая огромный рот.  – Бою-у-сь!.. – орал малыш. – Мама-а! Тома присела около малыша на корточки. – Ну не плачь! Ну не плачь! Ну чего ты боишься! – сказала Тома и погладила малыша по жёлтой чёлке. – Боюсь!.. – ещё громче заорал малыш. – Ну чего ты боишься, глупенький? Ты же не в лесу! Вон дяди и тёти идут и смеются. Говорят: «Ай, как стыдно!»  – Боюсь!.. – кричал малыш, ещё шире открывая рот и поливая Томины руки слезами. – Что же делать? – Тома в отчаянии снизу вверх посмотрела на Петьку. – Не могу же я с ним остаться!.. Ой, а вон наш троллейбус… Дверь булочной хлопнула. Из булочной быстро вышла тётя с очень жёлтой чёлкой и очень голубыми глазами. В руках она держала два батона и булку. – Мама! – сказал малыш и закрыл рот.  И тут Петька увидел, что это очень хорошенький малыш. Глаза у него были большие и очень голубые, а рот такой маленький, что туда с трудом влезла бы чайная ложка. – Наш троллейбус! Ну садись же! – закричала Тома. Она ухватила Петьку за руку своей маленькой рукой, ещё мокрой от слёз малыша. Петька, довольно громко стуча зубами, полез в троллейбус.  Петька никогда один не ездил в троллейбусах. Когда он был маленьким, он всегда ездил с мамой. А когда он вырос, всё равно ездил с мамой, потому что боялся ездить один. Он, дрожа всем телом, прислонился боком к какой-то строгой тёте. У тёти были строгие очки, строгие глаза под очками и строгий нос, похожий на птичий клюв. Строгая тётя оттолкнула его от себя. – Что с ребёнком? – сказала она строгим голосом. – Он весь трясётся… и, потом, в нём что-то стучит!.. Петька быстро зажал рот рукою. Это стучали его зубы. Его бедные зубы, которые болели после каждой ириски или пирожного. Но Петька всё равно ни за что не соглашался пойти к зубному врачу. Он так боялся бормашины, как будто она была хищным зверем и вместе с тиграми бегала по джунглям. Строгая тётя наклонилась к Петьке и крепко ухватила его за плечо. Петьке показалось, что она сейчас клюнет его своим строгим носом… – Я бо… – прошептал Петька. – Болен? Ребёнок болен! – ахнула строгая тётя. – Больной ребёнок едет в троллейбусе! Его надо немедленно отправить в больницу! – Я не болен, я бо… – Что «бо»?! – закричала строгая тётя. – Я бо-юсь!.. – Ребёнок боится ехать в больницу! – снова закричала строгая тётя и ещё крепче ухватила Петьку за плечо. – Надо скорее вызвать «Скорую помощь»! Ему совсем плохо! Как он дрожит! Остановите троллейбус! Петька покачнулся и закрыл глаза. Он чувствовал сквозь рубашку твёрдые пальцы строгой тёти. Как будто у неё была не обычная, человеческая рука, а железная. Тома пролезла между строгой тётей и Петькой. Она подняла голову и посмотрела на строгую тётю. – Он не болен, – сказала Тома своим тихим и серьёзным голосом. – Он боится… боится опоздать. Мы очень торопимся. Правда? У Петьки с трудом хватило силы кивнуть головой. Строгая тётя с сожалением выпустила Петькино плечо, видимо, она всё-таки считала, что на всякий случай лучше остановить троллейбус и отправить в больницу этого дрожащего мальчика. А Петька поскорее пробрался на свободное место, подальше от строгой тёти и поближе к окошку. Тома села рядом с ним. И вдруг прямо в десяти шагах от себя за стеклом троллейбуса Петька увидел свой дом. Розовый дом плавно уплывал назад. А вместе с домом уплывал и голубой забор, и скамейка, и дворник в белом фартуке, и соседка тётя Катя. Тётя Катя стояла рядом с дворником, и они улыбались друг другу.  Петька вскочил на ноги. – Ты куда? – удивлённо спросила Тома. – Я уже приехал… Всё… Это мой дом… – А разве ты… не со мной? Петька посмотрел на Тому. Её глаза были такими большими, что Петьке захотелось, чтобы они были хоть немножко поменьше. И не такие грустные. Бледные губы Томы дрогнули. – Я с тобой, – буркнул Петька и снова сел на скамейку рядом с Томой.  С тоской посмотрел он на угол розового дома, на свой балкон, где мама повесила сушиться на верёвке его трусы и старую ковбойку. Троллейбус завернул за угол и быстро поехал по длинной улице, увозя Петьку всё дальше и дальше.  Тома прижалась к окну лбом. Она тихонько стучала по стеклу кулаком и нетерпеливо шептала: «Ну скорее, скорее!» А Петька низко-низко опустил голову. Что-то тёплое и мокрое побежало у него по щекам. Кап!.. – на светло-серых брюках появилось тёмно-серое круглое пятно.  И тут Петька почему-то вспомнил малыша, который стоял и плакал около булочной. Петька вспомнил его огромный рот и слёзы, бегущие по щекам. Петька сжал кулаки. «Не зареву! Ни за что не зареву! Неужели у меня тоже такой вид, когда я реву? – подумал он и покосился на Тому. – Нет, больше никогда в жизни не буду реветь!» |