Книга Соразмерный образ мой, страница 69 – Одри Ниффенеггер

В ожидании Роберта Мартин жаждал только одного — избавиться от зубной боли. Но теперь, наблюдая за этой подготовкой, он пришел в неописуемый ужас.

— Постой! — закричал он, вцепившись в запястье Себастьяна. — Мне нужно сначала… кое-что сделать.

— Мартин, — одернул его Роберт, — мы не можем целый день ждать, пока ты…

— Вот что, Мартин, — сказала Джулия, вырастая рядом с ним. — Я это сделаю за тебя, о'кей? А ты будешь давать мне указания, ага? — Наклонившись к Мартину, она выжидающе приблизила ухо к его губам.

Мартин колебался. «Хорошо ли это, если она будет вести счет вместо меня?» Он призвал на помощь незаменимого арбитра в таких делах — свой внутренний голос. Голос молчал. Наконец Мартин что-то прошептал на ухо Джулии, и та кивнула.

— Вслух? — только и спросила она.

— Нет, про себя, но стой передо мной, чтобы я тебя видел.

Себастьян сказал:

— Давай-ка устроимся поудобней.

Они с Робертом усадили Мартина так, чтобы он откинулся на спинку кресла, а затылком лег на телефонные справочники, стопкой уложенные на столе и накрытые полотенцем. Джулия нависала над ним с фонариком в руке и светила прямо в лицо. Она начала считать, молча шевеля губами. Мартин не сводил с нее взгляда и молился.

— Шире рот, — сказал Себастьян. — Ох, как все запущено.

Мартин крепко держал Джулию за руку, ожидая действия новокаина; другая ее рука заметно дрожала, и луч фонарика бегал по его лицу. Мартина охватило блаженство: боль отступала.

— Не ерзай, — приказал Себастьян, — а то мне не подобраться.

Последовало недолгое кровопролитие. Мартин закрыл глаза. Он слышал глухой хруст; во рту ворочалось инородное тело.

— Ну, вот и все, — сказал Себастьян и сам удивился.

От Мартина пахло гвоздичным маслом и спиртом.

Себастьян набил ему рот ватой.

— Прикуси, только аккуратно.

Мартин открыл глаза.

— Все, — объявил Себастьян, сверкнув улыбкой.

Мартин выпрямился. В миске лежал зуб: грязно-бурый, с окровавленным корнем, почему-то совсем маленький. Джулия не прекращала считать, и Мартин жестом позволил ей остановиться.

— Восемьсот двадцать два, — выговорила она.

— Почему так мало? — хотел спросить у нее Мартин, но у него онемела челюсть, и получилось неразборчиво.

Боль ушла, подготовив место для новой боли, которая дожидалась, когда прекратится действие анестезии.

— Ты гений, — прошамкал Мартин, обращаясь к Себастьяну.

— Не преувеличивай, — ответил Себастьян. — Зубы рвать — большого ума не надо. Хорошо, что получилось удалить целиком — моляр совсем гнилой.

— А в зубоврачебном кабинете удалось бы его сохранить? — спросил Роберт.

— Нет… Но при наличии аппаратуры мы бы узнали об этом до операции, а не после.

Себастьян начал ополаскивать инструменты. Джулия помогала. Уложив саквояж, он за руку попрощался с Мартином, который порывался ему заплатить.

— Ни в коем случае, всегда рад удружить. Пару дней не кури, прикладывай лед. А теперь я побежал — Роберт меня отловил в самый неподходящий момент.

Роберт вышел проводить Себастьяна. Когда он вернулся, Мартин полюбопытствовал:

— Чем это он занимался, когда ты ему позвонил? — Мартин вообразил Себастьяна, который склонился над мертвым телом, покоящимся на гладком лотке из нержавеющей стали, и орудует блестящими инструментами…

— Он пил чай в Вулси с обворожительной девушкой. Пока Себастьян удалял тебе зуб, она сидела у меня в квартире. Долго пришлось его уламывать. Потом он еще думал, где раздобыть новокаин. Кстати, нам нужно каким-то образом разжиться для тебя антибиотиками.

Мартин потрогал щеку.

— Спасибо тебе. Вам обоим спасибо. Вам троим. — Он поднял глаза на Роберта. — Пошлю ему бутылку виски. И тебе. — Мартин с кривой улыбкой повернулся к Джулии. — Тебе тоже?

Она улыбнулась:

— Нет, спасибо. От него лекарством отдает.

Тут Мартин вспомнил:

— Кстати, сестрица, где мои витаминчики?

Джулия пришла в замешательство.

— Еще не время.

— Знаю, но я устал и хочу лечь пораньше. Так что сделай одолжение…

— Ладно. — Джулия побежала за таблетками.

— Это вы о чем? — спросил Роберт.

— Видишь ли, — сказал Мартин, — она меня пичкает анафранилом. Делает вид, что это витамины, а я делаю вид, что повелся.

Роберт захохотал.

— В следующей жизни надо мне будет родиться красивой девушкой. Очень характерно: ради Марики ты этого не делал, меня не слушал, хотя я тебе плешь проел, а у Джулии стал образцовым пациентом. — Роберт наполнил электрический чайник и щелкнул кнопкой. — Поесть-то сможешь?

— Надо бы. — Мартин наблюдал за Робертом, который накрывал стол к чаю. — Если честно, я это делаю именно ради Марики.

— Вот как? А она об этом знает?

— Пока нет. Готовлю ей сюрприз.

Мартин опять схватился за щеку: там набухал флюс. Медленно поднявшись, он достал из морозильника горошек. Роберт забрал у него пакет, чтобы обернуть полотенцем. Прижимая к щеке холодный компресс, Мартин думал о Марике. Ему не терпелось позвонить ей и рассказать, как они вышли из положения, но он не хотел, чтобы это слышал Роберт. Наморщив лоб, Мартин вспомнил:

— Кажется, Себастьян сказал, что мне нельзя курить?

В кухню вернулась Джулия и покосилась на Роберта:

«Здесь еще?»

— Тебе нельзя курить и нельзя пить через соломинку, потому что рана должна затянуться, а всасывающие движения могут нарушить корочку.

Мартин охнул с таким отчаянием, что Роберт и Джулия не удержались от смеха.

— Что поделывает Валентина? — спросил Роберт.

Джулия изобразила письмо на невидимой бумаге.

— Правда? — переспросил Роберт. — Как ты думаешь, ничего, если я забегу?

— Не знаю, — сказала Джулия. — Она и меня-то не хотела допускать. Но ты попробуй. А я тут чай заварю.

Роберт обратился к Мартину:

— Что понадобится — звони.

— Я в полном порядке, — сказал Мартин. — Еще раз спасибо, здесь свершилось… чудо.

— Что верно, то верно, — согласился Роберт и ушел, довольный собой.

Заварив чай, Джулия пошарила в холодильнике и на полках. Она нашла банку куриного супа с лапшой, и Мартин оживился:

— Да, то что надо. — У него заурчало в животе. — А твоя сестра занимается сочинительством?

Джулия смешалась. Элспет велела им держать язык за зубами, и они помалкивали. Ей давно хотелось поделиться с Мартином, но что-то ее удерживало; он бы все равно не поверил, счел бы ее лгуньей.