Книга Наследник, страница 20 – Кир Булычев

– Но ваша мама выздоровеет.

– Спасибо. Поплывем обратно?

– Давайте еще немного, – сказал Андрей. – Вон до той лодки. Посмотрим, что поймал этот чудак.

– А наши не будут волноваться?

– Волноваться можно, когда что-то угрожает.

– Волнуются, когда кажется, что есть угроза.

– Это называется – пустые хлопоты.

Вблизи лодка оказалась куда больше, чем издали, – ее черный борт навис над пловцами. Толстый человек с темным лицом, в широкополой соломенной шляпе, крикнул:

– Не подплывайте, лески оборвете!

– Мы хотели у вас рыбы купить! – сказал Андрей.

– Ну что за нравы! – рассердился толстяк.

– Поплыли обратно, – сказала Лидочка. – Он ничего не поймал и боится в этом признаться.

Вдруг толстяк резко поднялся в лодке, так что она опасно закачалась, чуть не зачерпнув бортом воды. Он выпрямился, подняв со дна лодки связку крупных скумбрий, и, размахивая ею в воздухе, воскликнул:

– Это называется «не поймал»? Это так называется? Какое вы имеете право обвинять человека, ничего не зная?

Андрей так рассмеялся, что чуть не наглотался воды, а Лидочка заработала руками, как мельница, отплывая от сердитого толстяка. Она тоже смеялась.

– Вам это и не снилось! – кричал рыбак вслед.

Потом уселся на банку и резко потащил из воды одну из удочек. Серебряная рыба взметнулась вверх к солнцу и неудачно упала на шляпу рыболову, шляпа свалилась в воду, он перегнулся, доставая, а потом стал помогать себе веслом, а рыба подпрыгивала в лодке. Это было смешно, они плыли и смеялись. Потом Лидочка обернулась назад и высоко подняла из воды руку, прощаясь с рыбаком, который уже снова склонился над удочками.

– Вы зимой здесь будете жить? – спросил Андрей.

– Я кончаю гимназию, – сказала Лидочка. – А вы куда?

– В университет. В Москву.

– Я жду не дождусь будущего года, – сказала Лидочка. – Мне так надоело здесь жить, как в банке, где все пауки уже знакомые.

– Я думал, что вам здесь нравится.

– Летом бывает интересно, а осенью и зимой ужасно.

– А вы что будете делать после гимназии?

– Я хочу стать художником.

– Вы рисуете?

– Я пишу акварели.

– У меня нет ни одного знакомого художника.

– Если хотите, мы можем зайти к нам. Только вам не понравится. Это только пейзажи и цветы. Я беру уроки у одной дамы.

– Мне обязательно понравится, – убежденно сказал Андрей.

Лидочка посмотрела на него внимательно. Они плыли совсем рядом – можно было протянуть руку и дотронуться.

– Коля фон Беккер ваш друг?

– Он на год раньше кончил нашу гимназию. И сосед. Мы с ним в одном переулке живем.

– В переулке?

– Да, в Глухом переулке.

– Какое смешное название. Почему он Глухой?

– Он маленький и никуда не ведет. И в нем живут небогатые люди.

– Не сердитесь, – сказала Лидочка. – Но я не люблю этих разговоров – кто богатый, кто бедный. Я, наверное, стану социалисткой. Я – сторонница равноправия людей.

Берег был уже совсем близко. Коля и Маргарита стояли по пояс в воде и разговаривали, поглядывая на море. Завидев головы пловцов, Маргарита замахала руками.

– Вы не утонули! – кричала она. – А мы уж хотели искать лодку, чтобы вас спасать.

– Маргарита – без ума от Коли, – сказала Лидочка.

Под ногами было дно. Андрей встал. Коля был мрачен.

– Нельзя заставлять других волноваться, – сказал он.

Они пошли под тент, который загодя занял Беккер.

Под тентом была расстелена циновка, на деревянном лежаке стояла корзина, которую девушки принесли из дому. В ней была снедь и бутыль красного вина, купленная Колей. Девушки сначала отказались пить вино, но за неимением воды согласились пригубить. Стаканов было только два, и пили по очереди. Андрей сделал так, чтобы пить после Лидочки. Он повернул стакан в руке, стараясь отыскать то место, которого касались губы Лидочки. Маргарита заметила это движение и громко сказала:

– Андрей, если вы хотите узнать Лидочкины мысли, не старайтесь.

– Почему?

– Они пока заняты не вами. – И громко засмеялась.

На берегу Коля чувствовал себя куда уверенней, чем в море. Он в основном говорил, и притом остроумно. Андрей бы так не смог.

Вино согрелось, сразу хмельно растворилось в крови, и жара стала сильнее.

Коля рассказал о Петербурге, как они ездили на Черную речку, где убили Пушкина, а потом о другой дуэли, которая случилась у них на курсе. Андрею не о чем было рассказывать – он был младшим. Но помогла Маргарита, которая вдруг вспомнила:

– Андрей, вы обещали рассказать нам, какой дух вчера приходил к вам.

– Сначала был голос, – сказал Андрей. Он не верил в духов и тем более не верил во вчерашний сеанс. Честно говоря, если бы он рассказывал об этом одному Коле, то признался бы, что и сам отчим не настаивает на истинности событий, признавая розыгрыш. Но Маргарита и Лидочка жаждали таинственного, и потому Андрей принялся описывать ночные события так, как если бы он глубоко в них верил.

Коля смотрел по сторонам, показывая всем видом, насколько скучен ему этот бред, Маргарита делала большие глаза и расстраивалась, что ее там не было, потому что она знает немецкий и поняла бы, о чем говорили императрица и дух князя Георгия.

Андрею с Колей досталась почти вся бутыль. В голове шумело, Андрей хотел показать, как он ходит на руках, но упал. Маргарита смотрела на Беккера. Потом получилось неловко, потому что Коля принялся врать о своих предках, утверждая, что его дедушка барон, а у его кузенов в Шварцбурге есть замок.

– Как-то к нам в дом, в Симферополе, приехала старуха. – Коля положил пальцы на кисть Лидочке, и та не убрала их. – И спрашивает моего отца. Я попросил ее подождать в вестибюле и поднялся в библиотеку к отцу.

Андрей еле удержался от смеха. Интересно, куда он поднялся – на крышу, которую они вместе месяц назад латали? Хорош вестибюль. Два шага на два, а в углу отцовские костыли. Но, конечно же, поправить Колю он не мог. Но Лидочка вдруг убрала свою руку и спросила невинно:

– Это где, в Глухом переулке?

– Нет, – быстро нашелся Коля. – Это в другом нашем доме. На Екатерининской.

И так посмотрел на Андрея, словно был его злейшим врагом.

– Продолжайте, – сказала Лидочка милостиво, она не поверила Коле.

Но Коля потерял интерес к рассказу.

– Ничего особенного, – сказал он. – Это было письмо от дедушки.