Книга Медвежье озеро, страница 23 – Эрин Хантер

В панике Луса рванула когтями черную шкуру, вывалившуюся из второго бака. Оттуда выкатился обглоданный куриный скелет, и Луса, подхватив эту жалкую добычу, помчалась через лужайку к ограде. Собака с грозным лаем неслась за ней по пятам, но Луса успела кое-как перевалиться через деревянные прутья и шлепнулась на землю рядом с уже поджидавшими ее Токло и Уджураком. Глаза у обоих медвежат были круглыми от страха.

— Бежим! — прорычал Токло, бросаясь на тропинку. Когти его застучали по твердому покрытию. В последний раз оглянувшись, Луса с облегчением увидела, что собака стоит за забором, словно какая-то невидимая стена не пускает ее на дорогу. Она продолжала захлебываться сиплым лаем и грозно прижимала уши. Плосколицего не было видно, зато из сада доносился грохот поднимаемого бака.

— Вперед! — закричал Уджурак, и Луса с ужасом поняла, что она осталась одна на другой стороне дороги. Рванувшись вперед, она догнала обоих гризли у самого края каменной тропы. Времени оглядываться на огнезверей уже не было, поэтому Луса вихрем помчалась через дорогу, морщась каждый раз, когда попадала лапой в вонючую лужу, пахнущую огнезверями. Потом она угодила когтями в липкую гадость, оставшуюся на участке, где солнце растопило твердое полотно дороги. Запрыгав на трех лапах, Луса попыталась выкусить зубами черную грязь, налипшую между когтями, но от резкого запаха у нее заслезились глаза, да вдобавок ко всему, шерсть на морде стала такой же грязной, как лапа.

— Шевелись! — заорал на нее Токло. Он уже перебежал дорогу и спрятался под кустом с блестящими темными листьями, так что из зарослей торчал только нос и широкие плечи медвежонка. Преодолев последние несколько шагов, Луса втиснулась рядом, слегка потеснив Уджурака, скорчившегося возле самого ствола.

— Вот! — пропыхтела она, бросая на землю обглоданный куриный остов и стараясь не пыхтеть. — Я же говорила, что раздобуду какую-нибудь еду!

— Ты говорила другое, — хмуро напомнил ей Токло. Шерсть его торчала во все стороны, один коготь был в крови. — Ты говорила, что у плосколицых добыть еду просто. Из-за тебя нас всех едва не убили!

— Неправда! — заспорила Луса. — Мне просто не повезло, что плосколицый вышел из берлоги. Собака и вовсе была маленькая, она бы нам ничего не сделала! А самое главное, я добыла еду!

Токло презрительно обнюхал куриные кости.

— Тут нечего есть, но в любом случае, я это есть не буду, — рявкнул он. — От этой еды воняет плосколицыми.

— Что? — взвизгнула Луса, и шерсть ее встала дыбом от злости. — Значит, еду, которую ловишь ты, есть можно, а ту, что нахожу я — нельзя?

— Ты сама ответила на свои вопросы. Я ловлю еду, а ты ее находишь. Точнее, воруешь. За находки собак не спускают. Ты просто белкоголовая, вот и все, — проворчал большой медвежонок. — Настоящие медведи так не охотятся.

— А я так охочусь! — взвилась Луса. — По крайней мере, я хоть что-то раздобыла! А ты хочешь, чтобы мы умерли с голоду?

— Ты просто не поняла, что я тебе сказал. Все дело в том, что ты — ненастоящая медведица, — ответил Токло и, повернувшись спиной к Лусе, побрел в заросли кустарника.

Луса в отчаянии посмотрела на Уджурака.

— Но ведь ты возьмешь немножко, правда? — умоляюще спросила она, подталкивая ему куриный остов. В животе у нее урчало от голода: картофельных палочек явно не хватило, чтобы утолить жуткий голод, но сейчас Лусе больше всего хотелось, чтобы друзья приняли ее вклад и разделили с ней раздобытую с таким трудом пищу.

К ее глубочайшему разочарованию, Уджурак покачал головой.

— Медведи не должны есть пищу плосколицых, — сказал он. — И пахнет она странно.

— Ах, вот как? — всхлипнула Луса. — Ну и ладно! Я сама съем.

Она впилась зубами в остатки мяса и захрустела костями, но курица казалась ей безвкусной, как древесина. Токло был прав: она была ненастоящая медведица. Ее лапы были созданы для лазанья по деревьям, а не открывания баков с отходами и воровства еды.

Когда остатки курицы камнем ухнули в ее пустой желудок, Луса встала и вместе с Уджураком поплелась следом за Токло в чащу.

Когда Токло и Уджурак нашли низинку, укромно скрытую кустами, Луса молча взобралась на дерево и жалко съежилась в развилке. Уснуть она все равно не могла.

«Им было бы гораздо лучше без меня».

На следующее утро Уджурак снова шел первым, и Луса не могла не заметить, что он сделал большой крюк, обходя жилища плосколицых. Вскоре поредевшие деревья уступили место жесткой траве пустоши с вкраплениями колючих кустов. Луса брела, ежась от пронизывающего ветра. Вдали от густого полога ветвей и успокаивающего перешептывания духов в листве она чувствовала себя особенно беззащитной и беспомощной. Уджурак вел их прямо через пустошь, так что длинные тени трех медведей четко вырисовывались на подсвеченной закатом траве.

Обогнув скалу, Луса изумленно остановилась, увидев несколько серовато-белых зверей, медленно бредущих по пустоши, опустив головы в траву.

— Это кто такие? — спросила она.

— Овцы, — ответил Уджурак, а Токло вдруг прорычал: — Это наша еда. Быстро спрячьтесь за скалу!

Когда Уджурак и Луса повиновались, он низко приник к земле и начал подкрадываться к овцам, держась против ветра.

Юркнув в низинку, где протекал крошечный ручеек, Токло подполз так близко, что мог бы, вытянув лапу, дотронуться до ближайшей овцы. Тут он с ревом поднялся на задние лапы и взмахнул передними в воздухе. Стадо с испуганным блеяньем бросилось врассыпную. Токло попытался наброситься на одну из овец, но та проворно отскочила, и он лишь полоснул ее передними когтями по заду.

Испустив отчаянный рев, Токло бросился в погоню. Овцы петляли среди скал и кустов, но Токло мчался за ними, стремясь забежать вперед, чтобы отрезать им путь к отступлению. Наконец, он сделал рывок, забежал сбоку и сшиб овцу на землю. Луса видела, как овца отчаянно дрыгала ногами, но потом стихла.

Схватив ее зубами за шею, Токло поволок добычу друзьям.

— Вот это охота! — восторженно вскричал Уджурак, сверкая глазами.

Токло сдержанно кивнул, принимая его восторги, и швырнул овцу к лапам Уджурака.

— Ешь, — пробасил он и, усевшись рядом, впился зубами в мясо.

— Спасибо, Токло! — воскликнул Уджурак, набрасываясь на овцу.

Луса медлила в сторонке. Ей было стыдно, больно и обидно. Токло всю дорогу кормил их, добывал самую лучшую еду, а она только и делала, что ела. Горячая волна стыда обдала ее при воспоминании о собственной жалкой попытке стать полезной.

Но голод был сильнее смущения.

— Спасибо, — прошептала Луса, усаживаясь рядом с Уджураком. Мясо было теплым, жирным и восхитительно вкусным, но у Лусы кусок застревал в горле. Она не заслуживала этой еды. Ей было невыносимо во всем зависеть от Токло, который совсем ее не любил и даже не хотел с ней разговаривать!