Книга Наивно. Супер, страница 32 – Эрленд Лу

– мусорный ящик, набитый отрезанными поросячьими и коровьими ногами;

– девчушку, которая бросала об стенку мячик, а рядом стоял ее папа и хвалил ее, какая она ловкая;

– продавщицу, которая обиделась, когда я сказал, что просил шоколадное мороженое, а она дает мне ванильное.

Я чувствую себя воспрянувшим.

Впервые за долгое время у меня снова появилось такое чувство, что все может случиться. Сегодня я проснулся с мыслью о том, что все может случиться, что произойдет что-то необыкновенное – и притом обязательно хорошее.

Такое чувство у меня бывало только в детстве.

Может быть, так на меня подействовал этот город. А может быть, это благодаря моему брату.

Одно время мне казалось, что он не такой симпатичный, как я. Но теперь я уже так не думаю. Он отличный парень. Он желает мне только хорошего.

В последние дни мы много были вместе и хорошо проводили время.

Мы бросали «летающую тарелку» и бегали по траве. Мы разговаривали о том, как все было в детстве, и пришли к тому, что раньше все было иначе.

Все вещи были тогда проще, крупнее, но главное – не такие, как сейчас. Кое-что было лучше, чем теперь, а кое-что хуже. Как считает мой брат, не стоит утверждать, что раньше все было лучше, – это тупиковый путь.

Ему больше нравится слово «иначе».

А сегодня вечером он у меня научился стучать по доске.

Мы выключили телевизор и просто сидели и разговаривали. О девушках. Мой брат всегда говорил о них как-то расплывчато. С одной стороны, девушки ему нужны, а с другой – без них как бы и лучше.

Я сказал, что так у него ничего не получится. Невозможно ведь, чтобы у тебя была девушка и в то же время чтобы ее не было. Если это возможно, то только при условии, чтобы она согласилась так же относиться к тебе: чтобы ты был у нее и в то же время чтобы тебя как бы и не было.

Он рассказывал о своей последней девушке. Казалось уже, что все у них решено и оба согласны. Но тут мой брат передумал и все разрушил. И самое скверное, что он сам никак не может понять, почему он так поступил. Просто у него появилось такое чувство, когда ему стало казаться, что с другой девушкой все могло бы сложиться гораздо лучше. Все у них было о’кэй, но ему казалось, что могло бы быть еще лучше. С другой девушкой.

И тогда он повернулся и ушел.

А теперь он жалеет об этом. Дня не проходит без того, чтобы не пожалел.

Рассказав это, он примолк и долго сидел молча и только качал головой.

Мне стало его жалко.

Я достал доску-колотилку и осторожно поставил перед ним. Затем я протянул ему молоток, и, когда он его взял, посмотрев на меня с вопросительным выражением, я молча кивнул.

Тогда он начал стучать по доске. Он негромко заколачивал колышки, следуя какому-то сложному ритму, и не один раз перевернул доску. Ни он, ни я не сказали при этом ни слова.

Пока брат стучал по доске, я чувствовал с ним необычайную близость.

Сегодня мы разошлись каждый сам по себе.

Брат в одну сторону, я – в другую. Мы договорились встретиться попозже, а сейчас нам обоим захотелось побыть отдельно.

Я сижу на скамейке и гляжу на людей. Мне нравится видеть, как много есть людей, кроме меня. Что их так много других. Я испытываю к ним нежность. Большинство ведь стараются как могут.

Я тоже стараюсь как могу.

Возможно, я видел многих, кому приходится не сладко.

Бедных людей, людей печальных.

Нам бы следовало быть добрее друг к другу, причем не только в Америке. Во всем мире людям надо быть добрее друг к другу.

Вот я встаю и заговариваю с прохожими.

Многие делают вид, что не замечают меня, но многие отвечают.

Я спрашиваю у них, что для них имеет значение.

Кто-то говорит: «Love» [17] .

Кто-то: «Friends» [18] .

Кто-то: «My family» [19] .

Один говорит: «Music» [20] .

Другой: «Cars» [21] .

Еще один: «Money» [22] , но я вижу, что он иронизирует.

Один сказал: «Girls» [23] .

Двое сказали: «Boys» [24] .

Некоторые называют сразу две вещи: «Friends and family» [25] .

Некоторые говорят, что не знают.

Я спрашиваю людей, думают ли они, что все в конце концов будет хорошо.

Некоторые просто качают головой, услышав такой вопрос, но некоторые все же отвечают мне, из них половина отвечает «yes», а половина – «nо».

Хотелось бы знать, насколько это репрезентативно для большинства населения.

Я покупаю себе молочный коктейль и выпиваю его на ходу.

Мои новые ботинки – это супер! «Найк» – это супер!

В этом городе полно названий разных продуктов. Отчасти это так оттого, что всюду развешаны рекламные щиты, отчасти потому, что конторы многих фирм находятся здесь.

Вот я прохожу мимо здания фирмы «Ролекс».

Я спрашиваю охранника у входа, можно ли зайти и посмотреть на часы, но он говорит мне, что единственное, что тут есть, – это мастерская. Должно быть, это гигантская мастерская. Однако он вежлив со мной. Вероятно, по моему виду можно подумать, что у меня есть средства, чтобы купить «ролекс».

Однажды обратив внимание на рекламы, я стал замечать их повсюду.

Это ужасно странно, но некоторые фирмы и продукты вызывают у меня чувство эмоциональной привязанности, а некоторые из них я даже люблю:

– «Найк»,

– «Ливайс»,

– «Вольво»,

– «Снэпл»,

– «Рэй Бан»,

– «Брио»,

– «Никон»,

– «Сони»,

– «Финдус»,