Онлайн книга «Уже мертва»
|
В дальнем правом углу стоял горизонтальный холодильный контейнер с орехами, сушеным горохом и мукой. У задней его стенки были разложены овощи. Вдоль левой стены располагались вертикальные холодильники с вином и пивом и небольшая открытая камера с пластиковыми шторами для сохранения холода. В ней хранились молоко, оливки и сыр. Справа от него в дальнем углу стоял банкомат. Если бы не он, я подумала бы, что это место не модернизировали с тех пор, как Аляска присоединилась к Соединенным Штатам. Прилавок с кассовым аппаратом находился слева у самой двери. Мистер Халеви сидел за ним, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Он постоянно проводил рукой по почти лысой голове, наверное, по привычке, оставшейся с молодости. На табличке, прикрепленной к кассовому аппарату, красовалась надпись: "УЛЫБНИСЬ. ГОСПОДЬ ЛЮБИТ ТЕБЯ". Но Халеви не следовал собственному совету. Его лицо было красным, и он явно пребывал в дурном расположении духа. Я отступила назад и приготовилась наблюдать за тем, что последует. Клодель приблизился к прилавку и прочистил горло. Халеви поднял вверх руку, прося таким образом подождать, пока он закончит разговор. Клодель показал жетон и покачал головой. Халеви смутился, что-то пробормотал в трубку на беглом хинди и выключил ее. Его глаза сквозь толстые линзы очков выглядели огромными. Он посмотрел на Клоделя, потом на Шарбонно, потом опять на Клоделя. – Я вас слушаю. – Ваше имя Бипин Халеви? – спросил Шарбонно по-английски. – Да. Шарбонно положил на прилавок фотографию. – Взгляните. Вы знаете этого человека? Халеви перевернул снимок, нервно вцепился пальцами в его нижний край и наклонился. Он усердно старался произвести впечатление человека, желающего оказать помощь. Многие владельцы депанеров торгуют в своих магазинах контрабандными сигаретами и другими товарами. Визиты полиции для них примерно то же самое, что налоговая проверка. – По-моему, узнать человека по этой копии довольно сложно. Снимок сделан видеокамерой. А что натворил этот парень? Халеви разговаривал по-английски с монотонной интонацией северного индийца. – Вы о нем что-нибудь знаете? – спросил Шарбонно, игнорируя вопросы. Халеви пожал плечами: – Я практически не общаюсь с покупателями на отвлеченные темы. И потом, фотография слишком плохого качества. Лица человека почти не видно. Он удобнее уселся на табуретке, немного расслабляясь. Теперь, когда выяснилось, что интересуются вовсе не им, что дело, с которым к нему пожаловали, касается конфискованной полицией видеокамеры, его поведение заметно изменилось. – Он проживает где-то поблизости? – Я ведь вам сказал, что не знаю. – Посмотрите на фото повнимательнее и подумайте, не напоминает ли вам кого-то хотя бы отдаленно этот человек. Халеви уставился на фотографию. – Возможно, возможно. Впрочем, не уверен. Изображение слишком уж размазанное. С удовольствием помог бы вам, но... Одного человека он мне напоминает, хотя... Шарбонно смотрел на него пристально, размышляя, очевидно, о том же, о чем и я: действительно ли Халеви желает оказать нам помощь или все же что-то скрывает? – Кого он вам напоминает? – Одного покупателя. Но я... я с ним не знаком. – Чем занимается этот ваш покупатель? Хотя бы примерно вы знаете? Халеви покачал головой. – Этот парень приходит к вам в какое-то определенное время суток? С какой стороны? Что он у вас покупает? Во что одет? – Клодель начинал терять терпение. – Я сказал вам, что не вожу дружбу с покупателями, ни о чем у них не спрашиваю, не обращаю внимания на их одежду. Я продаю продукты. А ночью ухожу домой. Лицо этого человека похоже на лица многих других людей. Они приходят ко мне и уходят. – До которого часа работает ваш магазин? – До двух. – Он приходит к вам ночью? – Возможно. Шарбонно делал пометки в блокноте с кожаной обложкой. До настоящего момента он записывал не много. – Вы работали здесь вчера во второй половине дня? Халеви кивнул. – Народу было много, наверное, все думали, что сегодня у меня выходной. – Вы видели вчера этого парня? Халеви еще раз рассмотрел фотографию, провел обеими руками по голове, отчаянно почесал затылок, с шумом вздохнул и беспомощно развел руками. Шарбонно положил снимок в блокнот, захлопнул его, достал визитку и опустил ее на прилавок. – Спасибо, что уделили нам время, мистер Халеви. Если что-нибудь вам все же удастся вспомнить, позвоните по этому номеру. – Конечно, конечно, – пробормотал Халеви, и его лицо впервые с того момента, как он увидел жетон, просветлело. – Непременно позвоню. – Конечно, конечно, – произнес Клодель, когда мы вышли на улицу. – Позвонит эта жаба, как же! Только после того, как мать Тереза поимеет Саддама Хусейна! – Что ты хочешь от владельца депанера? – сказал Шарбонно. – У него вместо мозгов кетчуп. Мы перешли дорогу, приближаясь к машине, и я обернулась. Чудаки сидели на прежних местах у двери. Создавалось впечатление, что они постоянно здесь находятся, как каменные собаки у буддистского храма. – Дайте мне, пожалуйста, фотографию, – обратилась я к Шарбонно. – На одну минуту. Он изумленно округлил глаза, но фото протянул. Клодель раскрыл дверцу машины, и на меня, как из плавильной печи, пахнуло нагревшимся воздухом. Облокотившись на нее, он приготовился наблюдать за мной. Я подошла к старику, сидевшему справа. На нем были выцветшие шорты, безрукавка, носки и полуботинки. Белые костлявые ноги покрывала паутина варикозных вен. По плотно сжатым губам было видно, что зубов у него нет. Из уголка рта торчит сигарета. Он глазел на меня с нескрываемым любопытством. – Bonjour, – сказала я. – Привет, – ответил старик, чуть склоняясь вперед, чтобы отлепить пропотевшую спину от пересеченной трещиной виниловой спинки стула. Не знаю, почему он ответил по-английски, – может, слышал нашу беседу с Халеви, а может, угадал по моему акценту, что французский для меня не родной язык. – Жарко сегодня. – Я видывал жару и посильнее. Когда старик говорил, сигарета в его рту подпрыгивала вверх. – Вы в этом районе живете? Старик махнул сухопарой рукой в сторону Сен-Лорана. – Могу я кое о чем у вас спросить? Он закинул ногу на ногу и кивнул. |