Книга Красавица и герцог, страница 11 – Джулия Куин

– У него не было никакого акцента, – запротестовала Грейс и тут же подумала о певучем, дьявольски обольстительном выговоре незнакомца: он слегка тянул гласные, что придавало его речи непередаваемое очарование. – Ну разве что совсем легкий. Может, шотландский. Или ирландский. Точно не знаю.

Амелия со счастливым вздохом откинулась на спинку стула.

– Разбойник. Как романтично.

– Амелия Уиллоби! – гневно отчеканила Элизабет. – На Грейс напали бандиты, ей угрожали пистолетом, и ты называешь это романтичным?

Амелия открыла было рот, чтобы ответить, но тут со стороны холла послышались шаги.

– Герцогиня! – шепнула Элизабет подруге с таким видом, будто ей страстно хотелось ошибиться.

– Не думаю, – отозвалась Грейс. – Она была еще в постели, когда я спускалась. Она выглядела совершенно… хм… разбитой.

– Еще бы, – вздохнула Элизабет и тут же испуганно ахнула: – Они похитили ее изумруды?

Грейс покачала головой.

– Мы их спрятали. В карете, под подушками.

– О, как умно! – восхитилась Элизабет. – Ты не согласна, Амелия? – Не дожидаясь ответа, она снова повернулась к Грейс: – Наверняка это была твоя идея, я права?

Грейс открыла было рот, чтобы возразить (ей самой ни за что не пришло бы в голову спрятать изумруды), но в это мгновение мимо открытой двери в гостиную прошел Томас.

Разговор тут же оборвался. Элизабет посмотрела на Грейс, Грейс на Амелию, а Амелия не сводила глаз с пустого дверного проема. Наконец, справившись с замешательством, Элизабет повернулась к сестре:

– Думаю, он просто не заметил нас.

– Мне все равно, – заявила Амелия, и Грейс ей поверила.

– Интересно, куда он отправился? – задумчиво пробормотала она себе под нос. Сестры, похоже, ее не слышали; они смотрели на дверь, ожидая возвращения Томаса. Из коридора послышалось невнятное ворчание, затем грохот. Грейс нерешительно встала. «Может, стоит посмотреть, в чем там дело?»

«О, дьявол!» – раздался раздраженный возглас Томаса. Грейс вздрогнула, беспомощно глядя на сестер Уиллоби. Они тоже поднялись. Все трое молча уставились на дверь. «Поосторожнее с ним!» – рявкнул Томас. И вслед за этим мимо двери медленно проплыл портрет Джона Кавендиша. Двое лакеев пытались держать его прямо, но тяжелая картина предательски кренилась то в одну, то в другую сторону, и лакеи виляли вместе с ней, с трудом сохраняя равновесие.

– Что это было? – спросила Амелия, когда портрет скрылся из виду.

– Средний сын герцогини, – промямлила Грейс, – он умер двадцать девять лет назад.

– А зачем переносить портрет?

– Герцогиня захотела, чтобы его подняли наверх, – ответила Грейс, не собираясь вдаваться в подробности. Мало ли что могло взбрести в голову ее светлости?

Видимо, Амелию вполне удовлетворило это объяснение, потому что больше вопросов не последовало. А может, ее отвлекло появление жениха: именно этот момент выбрал Томас, чтобы показаться в дверях.

– Леди. – Все три девушки присели в реверансе. Герцог кивнул и, прежде чем исчезнуть, добавил подчеркнуто вежливым тоном, в котором, однако, сквозило безразличие: – Прошу прощения.

– Ну, – протянула Элизабет, то ли выражая возмущение грубостью Томаса, то ли стремясь хоть чем-то заполнить тягостную паузу. Впрочем, последнее ей явно не удалось: в комнате повисло неловкое молчание. – Пожалуй, мы лучше пойдем, – добавила она наконец.

– Нет, – огорченно возразила Грейс, чувствуя себя виноватой оттого, что приходится сообщать подругам дурные новости. – Герцогиня хочет видеть Амелию.

Амелия застонала, скорчив плаксивую гримаску.

– Мне очень жаль, – вполне искренне вздохнула Грейс.

Амелия опустилась на стул, обвела угрюмым взглядом чайный поднос и объявила:

– Я доедаю последнее печенье.

Грейс сочувственно кивнула. Амелии следовало подкрепиться перед суровым испытанием.

– Я попрошу принести еще, – предупредительно предложила она, и тут в гостиной снова появился Томас.

– Мы чуть не уронили картину на лестнице, – сердито пожаловался он, обращаясь к Грейс. – Эта махина завалилась вправо, выступ на перилах едва не проткнул холст насквозь.

– О Господи!

– Вышло бы забавно. Словно старине Джону забили кол в сердце, – мрачно усмехнулся Томас. – Пожалуй, стоило попробовать. Хотел бы я посмотреть на бабушкино лицо.

Грейс выпрямилась, собираясь встать из-за стола и отправиться наверх. Если герцогиня не спит, значит, чаепитие с сестрами Уиллоби подошло к концу.

– Так ваша бабушка уже встала?

– Только для того, чтобы лично проследить, как перенесут картину. Можете пока передохнуть, вы в безопасности. – Томас покачал головой, выразительно закатив глаза. – Не могу поверить, что старухе хватило безрассудства потребовать среди ночи, чтобы вы притащили ей портрет. А вы, – Томас выдержал многозначительную паузу, – всерьез надеялись справиться с ним в одиночку.

Грейс решила, что следует внести пояснения:

– Ночью герцогиня попросила меня принести ей картину из галереи.

– Но она огромная! – воскликнула Элизабет.

– Моя бабушка всегда отдавала предпочтение среднему сыну, – заметил Томас, и его губы скривились в гримасе, которую Грейс не рискнула бы назвать улыбкой. Он медленно обвел глазами гостиную и, будто только сейчас обнаружив присутствие невесты, недоуменно воздел брови. – Леди Амелия.

– Ваша светлость.

Но Томас, похоже, ее не слышал. Он уже снова повернулся к Грейс:

– Вы, разумеется, поддержите меня, если я отправлю ее в дом для умалишенных?

– Том… – начала было Грейс, но тут же осеклась. Элизабет и Амелия знали, что герцог просил ее дома, в Белгрейве, обращаться к нему по имени, и все же называть его Томасом в присутствии посторонних было бы невежливо. – Ваша светлость, – решительно заговорила она, чеканя каждое слово. – Сегодня вы должны быть особенно терпеливы к герцогине. Она расстроена.

Грейс мысленно попросила прощения у Господа за этот невинный обман: она пыталась внушить Томасу, что простое ограбление способно лишить его бабушку присутствия духа. В конце концов, она ведь не солгала, просто утаила часть правды. Иногда одно маленькое прегрешение позволяет предотвратить куда большее зло. Она заставила себя улыбнуться. Улыбка вышла вымученной.

– Амелия? Тебе дурно?

Грейс обернулась. Элизабет с тревогой вглядывалась в бледное лицо сестры.

– Я чувствую себя превосходно, – огрызнулась Амелия, отчетливо демонстрируя, что дело обстоит как раз наоборот.

Сестры, обменявшись колючими взглядами, о чем-то заспорили, настолько тихо, что Грейс не смогла разобрать ни слова, затем Амелия поднялась и буркнула что-то насчет недостатка воздуха.