Онлайн книга «Песнь Огня»
|
Госпожа Холиш пожаловалась: – От такого быстрого хода у меня ноги гудят. Креот ответил: – Мадам, если поспевают коровы, можете и вы. Не слишком ли жесткая отповедь для добряка Креота? Ведь именно он помогал нести госпожу Холиш, когда жителей Араманта угнали в рабство. Может, это муха? Юная Пеплар Вармиш расхихикалась – не унять. Выяснилось, что они с подружкой Красой Мимилит всего лишь корчили рожицы братьям Клин. Восьмилетняя Плава Топлиш в суматохе выбежала вперед и пошла рядом с Мампо. Как и остальные девочки, она обожала этого юношу, потому что он высокий, сильный, молчаливый и верит во все, что ему говорят. – Мампо, – начала она, – а знаешь, что ты говоришь во сне? – Нет, – ответил Мампо, – что? – Ты говоришь: «Пинто фу-фу! Плава ням-ням!» – Да ну? Интересно, с чего бы это. – С того, что ты не любишь Пинто. А меня любишь. Мелец Топлиш разыскал Плаву и принялся отчитывать за то, что она оставила свое место в колонне. Плава ткнула в него пальцем и заверещала: – Мой папа – ужасное чудовище! Наверное, его укусила муха! Так и вышло, что путешественники быстро перестали обращать внимание на детские забавы. Через час уже никто не присматривался к тому, как ведут себя остальные. Никого так и не укусили загадочные мухи, и мантхи приободрились. Дорога шла чуть-чуть под горку, поэтому идти было легче обычного. Горы уже видны, значит, долгий путь когда-нибудь закончится. Гремели по камням колеса, цокали лошадиные копыта, и каждый погрузился в мечты о будущей жизни на родине. Креот, сожалея о своей недавней резкости, решил поделиться с госпожой Холиш своими мечтами. – … Земли возьму чуток: куда мне больше, старику? Так, лужок-другой для животинки, с одного боку речка, с другого – море. Построю маленький домишко да коровник справлю, с видом на море. Лучше на восток. Чтоб по утрам доить и любоваться восходом. Клянусь бородой моего предка!.. Такой жизни можно позавидовать, а, мадам? Аромат парного молока, лучи рассветного солнца… – Ну и сидите в своем стылом сарае, уважаемый. А я полежу в кровати. – В кровати, вот как? – У меня будет всем кроватям кровать! Мягкая, как пух, уютная, как гнездышко! И буду я лежать в своем гнездышке, как яичко, и мои бедные ножки больше никогда не заболят! – Просто лежать – и все, мадам? И день-деньской ничего не делать? – Ну, может, встану, чего-нибудь перехвачу на обед, постою на крылечке, покиваю соседям, доброго дня пожелаю. А потом снова в кровать! Дубмен Пиллиш, тяжело ступая рядом с повозкой, начал рассказывать Редоку Зему о школе, которую устроит на родине. Редок Зем не поддакивал, но и не возражал, что Дубмен, бывший ректор, истолковал как согласие слушать. – Уроки у меня будут радостью для детей, а не тяжким грузом. Ученики будут приходить ко мне и говорить, что именно они хотят выучить – например, песню. Ведь песни, которые выучил в детстве, никогда не забываешь, правда? – Ну, не знаю, – протянул Редок Зем. – А я им: «О, я вам помогу!» И научу их, например, песне «Наседка и цыплята». Дубмен пропел неожиданно приятным голосом. – «Куда вы девались, цыплятки, цыплятки? Ах! Ах! И ах!» Каждый «ах» означал, что из-за спины Пиллиша появился еще один пропавший цыпленок. – Ну, я не знаю, – повторил Редок Зем. Мампо шел впереди и о родине не думал. Нужно быть начеку. Да и мечтать ему не о чем. Мампо обернулся и задержал взгляд на Кестрель. Он любил ее, сколько себя помнил, знал каждую черточку подвижного скуластого лица, каждое выражение беспокойных глаз. Только вот Кестрель его не любила. Мампо смирился: кто он такой, чтобы надеяться на любовь Кесс? Правда, без нее тоже никак… Вместо мечтаний о будущем перед Мампо зияла огромная дыра. Жизнь юноши словно замерла: он не страдал и в то же время не мог быть счастлив. Кестрель не заметила взгляда Мампо. Она беспокоилась о Сирей. – Тебе нужно больше есть, – увещевала она подругу. – Нам еще долго идти. – Еды осталось мало, – тихо отвечала Сирей. – Пусть едят дети. – Тогда ты ослабеешь, и придется посадить тебя в повозку. Лошадям будет трудно. – Тогда бросьте меня. – Ты что, Сирей! Мы тебя ни за что не бросим! – А зря! Я ведь не из племени мантхов. Я никому не нужна. Я даже… ну, ты понимаешь. – Не красивая? – Не красивая. Не принцесса. Я ничего не стою. – Значит, все девушки, которые не красивы и не принцессы, ничего не стоят? – Я не это имею в виду! – Тобой все восхищаются, Сирей. – Не все. Кестрель не стала делать вид, что не понимает. – И Бомен тоже. – Он так сказал? – Я знаю, что мой брат чувствует. Он ведь к тебе подходил, правда? – Я шила. Он меня похвалил. – Ну вот видишь! – Кесс, перестань! Хоть ты меня не жалей! На миг Сирей снова стала такой, как раньше. Кестрель ласково взяла ее под руку. – Злая ты мне больше нравишься. – Неправда! – Сирей заулыбалась. – Ладно, признайся: ты не такая хорошая и скромная, какой хочешь казаться. – Нет, такая! Я самая скромная в мире. – Эти слова вызвали у Сирей улыбку, и Кестрель улыбнулась в ответ. – Я принцесса Скромности. Я невероятно, поразительно, божественно смиренна. И умопомрачительно скромна. – Сирей покатилась со смеху. Ланки обернулась и одобрительно посмотрела на нее. – Так-то лучше, ласточка моя! И мне на сердце спокойнее… – Сама ты злая, Кесс, – упрекнула подругу Сирей, немного придя в себя. – Вот что я из-за тебя наговорила! – Больше не будешь морить себя голодом? – Буду есть, что едят другие. – Вот и хорошо. – И все-таки, Кестрель, мне правда все равно, жить или умереть. Я говорю так не потому, что красуюсь. Мне стыдно, что я была такой… Вы, мантхи, любите своих близких, заботитесь друг о друге. Вы серьезные, внимательные и, самое главное, хорошие. Тихие, славные люди. – По-моему, ты говоришь не обо всех мантхах, а об одном из них. – Может, и так. – У него тоже есть недостатки. – Иногда мне кажется, он слишком часто грустит и держится особняком. А недостатков я не вижу. – Спроси его. Он расскажет. – Ой, нет, мне бы и в голову такое не пришло! |