Онлайн книга «На полпути с обрыва»
|
– Какие еще швы? – А вдруг та бабуся, которая делает вид, что наблюдает за морем из Птичьей крепости, вшила в швы письменные инструкции. Они много знают, подумала Кора, ой как много! – При одном условии, – сказала Кора, – я оставляю себе нижнее белье. Я не могу ходить в сиротском. – Чепуха, – ответил полковник, – сколько вы проносите здесь свои трусики? Вам придется их стирать перед сном и сушить в камере. В эти периоды времени вы будете полностью беззащитны перед насильниками. А черт с ним! Кора принялась раздеваться, уговаривая себя, что в камере никого нет. Полковник тут же занялся делом. Он хватал вещи Коры и начинал их мять, обнюхивать, царапать, гладить, потом складывал на краешке кровати и ждал следующего предмета. Оставшись в одних трусиках, Кора вздохнула с облегчением, ибо поняла, что полковник ни разу на нее и не взглянул – все его внимание было поглощено ее одеждой. Полковник оказался человеком долга. – Все, – приказал он, – сдай мне все. Кора подчинилась и тут же надела длинные розовые казенные трусы – сейчас бы сыграть в них в футбол, потом рубашку – откуда они вытащили такие неудобные и так плохо отглаженные вещи? Убедившись, что все вещи Коры у него в руках, полковник коротко произнес: – Все. Я пошел в лабораторию. Будем исследовать! Зачем исследовать белье, он так и не сказал. Дверь за ним закрылась. Кора подошла к осколку зеркала, прибитому к стене. Зрелище оказалось неутешительным. Халат был широк, но страшно короток, из-под него торчала грубо сшитая сиреневая рубашка без воротника, вместо него была продета веревочка. «Господи, в нашем приюте на Детском острове, – подумала Кора, – за такую одежду рассчитали бы всех кастелянш и сама директриса приюта госпожа Аалтонен перешивала бы эти гадкие тряпки». Без стука в дверь зашел доктор Блай, похожий на морского слона. – Переоделись? – спросил он. Доктор занимал все пространство двери. При тусклом полуподвальном освещении кожа его казалась серой и бугристой. – Переоделась, – согласилась Кора. – Давайте сюда ваше белье и всю одежду – ну быстро, быстро, мне надо нести это в лабораторию на обследование. – Простите, но все у меня взял ваш полковник, с усиками. – Рай-Райи? – Кажется, так его зовут. – Я так и знал! Врач не скрывал своего разочарования. – Не врете? – спросил он с пустой надеждой. – Нет. Где здесь спрячешь? – сказала Кора. – Прятать негде, – согласился Блай. Врач ушел, а Кора направилась к двери, чтобы закрыть ее. Но в дверях стояла медсестра в белом клеенчатом фартуке. – Вы за моей одеждой? – спросила Кора. – Мне надо отнести ее в лабораторию. – Послушайте, мою одежду унес полковник Рай-Райи, потом за ней прибегал доктор Блай, теперь вы. Что в моей одежде особенного? Откуда в вас такое радение? – Глупости, – ответила медсестра. – Каждый хочет с вас чего-то поиметь. На нашу зарплату разве разживешься импортом? – Вы хотите сказать, что полковник взял мою одежду себе? – искренне удивилась Кора. – Еще бы. Ваше белье денег стоит. Тут раздался неприятный звон – как будто заработал плохо смазанный будильник. – На ужин, – приказала медсестра, – идите уж. Медсестра показала Коре путь в столовую на первый этаж. Сама же не скрывала разочарования. – Могли бы и предупредить, – сказала Кора у дверей столовой. – Откуда мне знать, что они такие шустрые! В столовой, покрашенной серой краской, тоскливой настолько, что никакая, даже самая изысканная, пища и в глотку бы не полезла, под портретом одноглазого президента уже собрались пленники с Земли. Восемь человек. Вот они: справа сидит мрачный, глядящий в пространство Эдуард Оскарович Калнин, он даже не заметил, что Кора пришла переодетой в униформу больницы. Рядом с ним горбится, массирует свой шрам Покревский. Тот увидел Кору и кивнул ей. Дальше положил массивные кулаки на стол бывший полицмейстер Журба. Нинеля шепчет ему что-то, наушничает. Инженер знаками пытается разговорить печальную принцессу. Но принцесса не поддается его хитростям. Миша Гофман сгибает и разгибает алюминиевую вилку и поглощен этим занятием. Кора прошла на свое место – его показала ей Нинеля, рядом с собой. – Допрашивали? – спросила она. – Нет, только доктор осмотрел. Мучил, не представляешь как! – А Гарбуя видела? – Кого? – Значит, Гарбуя ты еще не видала. Медсестра вкатила стол на колесиках, на нем, опасно кренясь, стояли миски и тарелки. Проходя мимо стола, медсестра ловко кидала миски, они ехали по плохо протертой деревянной поверхности и замирали перед едоком. Вторая медсестра шла следом и кидала перед людьми ложки. Все это походило на цирковой номер. Коре хотелось им аплодировать, но все воспринимали операцию серьезно, были заняты наступающей едой – только Коре не хотелось есть, она появилась здесь недавно, и ее беспокоили другие проблемы. Гороховый суп был невкусным, недосоленным. Журба крикнул: – Где соль, мать вашу! Сколько раз надо об одном и том же просить! Никто ему не ответил. И никакой соли ему не принесли, но когда минут через пять или десять снова появились медсестры, то они несли вдвоем большую кастрюлю. Медсестра поставила кастрюлю на край стола, а вторая принялась зачерпывать поварешкой густую кашу и метать ее в опустевшие миски. Когда операция кончилась, медсестра достала из-под фартука большую открытую консервную банку, наполовину наполненную желтой крупной солью. Все принялись есть кашу, и некоторые щедро ее солили. А так как первый голод, правивший этой маленькой колонией, был утолен, то люди начали разговаривать, повеселели. – Что будет дальше? – спросила Кора у Нинели. – Наверное, опять испытания. Они нас все испытывают, что мы умеем делать. Вчера нас по лабиринту гоняли. А может, допрашивать будут, беседовать. – А ты кашу доедать будешь? – спросила Нинеля. – Нет, не хочется. – Давай я доем, – сказала Нинеля. – Чего ей пропадать? – Конечно, бери. Нинеля взяла миску Коры, отвалила почти полную ложку своему соседу Журбе, который заинтересованно глядел на нее, остальное съела сама. Дверь открылась, но вместо ожидаемых медсестер в мясницких фартуках вошел странного вида неподходящий человек, очевидной, но неприятной женственности. |