Книга Расплетающие Cновидения, страница 67 – Анастасия Парфенова

Из меня точно воздух выпустили, и, лишь когда страх рассеялся, я поняла, как велик он был. Тело бессильно сползло по стене, из горла вырвался полупроглоченный всхлип.

— Что же до остальных…

— Нет никаких остальных, — Голос дрожал, но интонации были исключительно деловыми. — Эль заблокировалась от меня ещё в самом начале. Она о себе позаботится.

Аналитик склонил уши, умудрившись в этот жест вложить и понимание происходящего, и глубокую тревогу за свою непутёвую ученицу. Я попробовала сесть чуть ровнее.

— Что можно сказать об этом воздействии?

Он подобрался.

— Ничего конкретного, Valina. Вряд ли они сами понимают… Влияние идёт помимо сознания, как у отправляющей стороны, так и у принимающей. Всё на уровне интуиции, смутных ощущений, желаний и тончайших нюансов поведения. И снов. Сны во всём этом имеют ключевое значение. Осталось только понять, какое именно.

Сны… Да, разумеется. Сны.

Слово это вызывало нездоровые ассоциации где-то в глубинах моей генетической памяти. Смутное и ни на что конкретное не направленное беспокойство, накрепко связанное с самим понятием. Расплетающие Сновидения не зря считались одним из самых опасных кланов.

Старые битвы, старые смерти. Могут ли образы сновидений видеть сны? И что им снится? Наша реальность? Сны снов, иллюзии иллюзий. И может ли быть так, что наша явь — это чья-то иллюзия? Миры, поменявшиеся местами. И если я — конкретизация чьего-то сна, то кто же станет воплощением моего видения? Зазеркалье Расплетающих, где стираются все грани и все законы.

Может ли так быть?

Ещё как может.

— У меня от всего этого голова идёт кругом.

— Не думай. Танцуй.

Я насмешливо вздёрнула уши:

— Это совет Учителя или приёмного отца?

— Это совет аналитика Изменяющихся. Наш клан всегда был ответственен за подобные проблемы.

— Наш клан. Кто там сейчас за старшего? Виор?

— Да. Не одобряешь? — Вопрос с оттенком профессионального интереса. Раниэль-Атеро был и её учителем тоже.

— Она хорошая вене. Блестящий аналитик. Неординарный воин. Но она слишком самоуверенна.

Древний вновь склонил голову набок, заинтересованно проведя рукой по подбородку.

— Виортея действительно неплохой аналитик. И никогда не рискнёт интересами клана.

— Нет. Но она слишком часто рискует собой. И после того как кое-кто излишне инициативный втянул её в это дело, может решить, что разбираться с подобным — прямая обязанность главы Изменяющихся.

Он задумался. И отрицательно покачал ушами.

— На этот раз дело зашло слишком далеко, чтобы справиться с ним можно было усилиями простой вене. Заражены уже почти все кланы, не только те, что контактировали с людьми. Нужно вмешательство Хранительницы, и если удастся обойтись без посредников — тем лучше. Я слишком хорошо обучил Виор, чтобы она этого не понимала.

— Заражены. — Я протянула слово, словно пробуя его на вкус. И вкус этот мне не понравился. Это ведь даже не их вина, по большому счёту. Это не они излучают — это мы настолько восприимчивы, что ловим почти несуществующее. Значит, нам просто надо стать более толстокожими. Дел-то всего на пару минут танца. Аут-те! — Аналитик, раскройте суть изменения!

Раниэль-Атеро автоматически начал отвечать в суховатой отстранённой манере анализа-синтеза, в которой он обычно выкладывал свои проекции матери.

— Люди превращают нас во что-то. Что-то, что мне решительно не нравится. В то, как они представляют чужих. Похоже на квинтэссенцию самых глубинных человеческих страхов, конечное воплощение их представления о предельном отчуждении. И в то же время это окрашено в отчётливые сексуальные тона, со всем коктейлем противоречивых порывов, которые характеризуют подобные отношения у смертных. Они просто… верят. Не могут не верить, ведь их подсознание — это те силы, которые заставляют нас действовать так, как они того ожидают, что, в свою очередь, лишь подтверждает их веру, и так далее по замкнутому кругу.

Я закрыла глаза, и слова, подкреплённые сен-образами, продолжали звучать в ушах, повторяясь снова и снова. Чего они боятся, чего они желают. Где-то я уже это слышала.

Мифы. Легенды. И та девочка, похищенная ристами, которая на затерянном в космосе корабле «позволила себе стать настолько распущенной, насколько она на самом деле была». Или насколько её видели таковой окружающие?

«Туманные крылья, когти и выглядывающие то и дело клыки в фольклоре почему-то не были оценены по достоинству». Аррек, как всегда, глядел в корень. Даже когда просто пытался неудачно сострить.

Люди не просто запихивали нас в абстрактный образ своих подавленных желаний. Чтобы втиснуть кого-то в рамки собственных представлений, надо эти представления иметь. И желательно — представления, более-менее общие.

— Учитель, вы когда-нибудь слышали о понятии «архетип»?

— Что? — Взгляд полночной синевы на мгновение затуманился, когда он прочёсывал информационное поле в поисках необходимой информации. И нашёл. — Ах, ты думаешь?..

— Не уверена, что слово «думать» вообще применимо к моей персоне, — желчно заметила я, — но эта концепция предоставляет удобный понятийный аппарат для моделирования сложившейся ситуации.

Он скользнул с бескостно-рваной грацией Изменяющегося, опустился на пол у моих ног, положив голову на ветку рядом с моим коленом. Поза расслабленная, но казавшаяся очень властной. Я рассеянно провела пальцами по густой чёрно-чёрной гриве, когтями расчёсывая мягкие пряди.

— Возможно. Сны — территория архетипов по определению. Допустим, мы имеем материализовавшийся архетип… Что-то воплотившееся из их снов, сказок и фантазий… Антея, мне уже страшно. — Он чуть отодвинулся, чтобы поднять голову и внимательно посмотреть на меня снизу вверх. И в лице древнего не было ничего хоть отдалённо напоминающего страх. — И знаешь, Valina, во всей этой истории меня радует лишь одно.

Я вопросительно вскинула ухо, потакая его страсти к театральности.

— Да?

— То, что твоя мать именно сейчас решила прогуляться в Ауте. Подумать страшно, как обернулась бы ситуация, вздумай Даратея-тор взять её в свои руки!

Я фыркнула, зашелестела крыльями. Затем вновь сгорбилась.

— Учитель, я так устала. Я уже ничего не чувствую, ни о чём не думаю, кроме одного: скорее бы всё это кончилось. Скорее, скорее… Ну сколько можно?

Он мягко прикоснулся к золотистым прядям.

— Осталось совсем немного. И… Ты ведь не сегодняшнюю ситуацию имеешь в виду?

— Да. Нет. Не знаю. Сколько ещё до совершеннолетия Лейруору?

— Ш-шш. — Древний обнял меня так осторожно, будто в любой момент ожидал получить когтями по физиономии. — Лет двадцать. Может, двадцать пять. Совсем чуть-чуть.