Онлайн книга «Правдолюбцы»
|
— Нет, нет, — заволновалась Ханна, — ты винишь не тех людей. Если бы демократы за последние двадцать лет хоть как-нибудь поддержали рабочее движение, профсоюзу не пришлось бы соглашаться на такую сделку. — Но разве профсоюзы не должны отстаивать интересы всего рабочего класса? — возразила Одри. — Ты никогда не состояла в профсоюзе, Одри, иначе… Одри звонко рассмеялась: — Вряд ли мы впредь можем называть работников здравоохранения профсоюзом. По-моему, они отныне преследуют личные цели. Ханна предпочла не услышать замечание невестки. — Отец Джоела всегда говорил, — назидательно произнесла она, — что рабочему движению необходима солидарность, а солидарность достигается дисциплиной, а дисциплина… — К чертям дисциплину! — перебила Одри. — Не будь Карла такой размазней, она бы вышла из профсоюза. На лице Ханны появилась загадочная улыбка, и она замурлыкала что-то себе под нос. — Мне пора, — сказала Роза. — Куда ты? — встрепенулась ее бабушка. — У меня дела, Нана. — Разве Роза тебе не сообщила? — вмешалась Одри. — Она не поедет с нами в больницу. У нее очень важная встреча с раввином. Старуха неодобрительно закряхтела. — Ну-ну, — ехидно улыбнулась Одри, — мы не должны плохо отзываться о религиозных приятелях Розы. А то она на нас разгневается. Роза шумно выдохнула: — Мама, ты не могла бы… — Вот что я тебе скажу, внучка, — начала Ханна, — мои родители проплыли тысячи миль на пароходе, чтобы добраться до этой страны… Роза, опустив глаза в пол, с заученным терпением слушала историю, которую ей рассказывали много-много раз. — Три недели они были в море, — продолжала Ханна, — в третьем классе. С двумя маленькими детьми. И что, как ты думаешь, сделала моя мать, стоило кораблю войти в нью-йоркскую гавань? Когда она впервые увидела статую Свободы? (Роза молчала.) Моя мать сдернула платок с головы и бросила его в воду! Ты понимаешь, что это был невероятно скандальный поступок, прямо-таки вопиющий, еврейка не имела права показаться на людях с непокрытой головой. На нее стали кричать, говорить, что она навлечет на всех гнев Господень, но мама не обращала внимания. «Я уже в Америке, — сказала она. — И отныне я — свободная женщина. Больше не стану слушать раввинов, которые диктуют мне, что есть и как одеваться. Вы поступайте как знаете, а я для себя решила». Представляешь, каким мужеством она обладала? Они чуть не сбросили ее за борт! А почему она так поступила? А потому, что не хотела, чтобы ее дети и дети ее детей росли под тиранией религии. Что бы она сказала сейчас, если бы узнала, что ее правнучка увлеклась всеми этими штучками-дрючками и сладкими посулами, которые моя мать отвергла сотню лет назад? — Надеюсь, как свободный человек, она бы с уважением отнеслась к моему выбору. — Все, хватит, Нана! — хлопнула в ладоши Одри. — Не трать попусту сил на Розу, прибереги их на поездку. Нас ведь еще ждет немало приключений, верно? Ханна вздохнула. Воспоминания о матери настраивали ее на меланхолический лад. — Как ужасно навещать родное дитя в больнице! Ты не представляешь, каково матери видеть сына таким! — Нам всем нелегко, — пробурчала Одри. — Как подумаю, вот он лежит там один-одинешенек… — Он не один. Я почти всегда рядом. И у него полно посетителей. — Да, — повеселела Ханна, — Карла рассказывала, что к нему заходил Джесси Джексон. [22] Провел с ним больше часа. Ну разве это не мило с его стороны? Одри зевнула и снисходительно согласилась: — Джесси — нормальный парень. Хотя иногда его заносит. Ханна с раздражением глядела на невестку, не желавшую восторгаться знаменитыми политиками. — И все же, — вернулась она к предыдущей теме, — это неправильно, что Джоел болен, а я здорова. Это я должна лежать в больнице. Я свое отжила. — О, Нана, — запротестовала Роза. Одри, полагавшая, что слова свекрови не лишены смысла, промолчала. В тот день у одного из пациентов реабилитационной клиники был день рождения. В комнате отдыха под потолком сиротливо болтались связки воздушных шариков, а над медсестринским столом красовалась, провисая посередине, потертая растяжка «С днем рождения!». Проходя мимо, Одри с Ханной увидели мельком юного именинника со стеклянным взглядом, неподвижно сидевшего в кресле; бумажная корона на его голове съехала на ухо. Три медсестры тщетно пытались заинтересовать парнишку тортом. Одри скривилась и ускорила шаг. Открывая дверь в палату Джоела, она углядела на другом конце коридора, у бачка с водой, доктора Краусса, невролога. Торопливо усадив Ханну у постели сына, Одри выбежала в коридор. — Здравствуйте! — крикнула она. — Можно вас на минутку? Бледный долговязый Краусс, одетый в двубортный коричневый костюм, недоуменно обернулся, явно не понимая, кто и зачем его окликает. — А, здравствуйте, миссис Литвинов! — узнал он Одри, когда та подошла поближе. — Я уже десять дней добиваюсь встречи с вами, — сказала Одри. — Неужели? — Доктор Краусс допил воду и нагнулся, чтобы налить еще. — Так не годится. Но почему вы не позвонили в мой офис и не записались на прием? — Я хотела поговорить о том, что происходит с моим мужем. — Конечно. — Вода в бумажном стаканчике переливалась через край, и теперь доктор держал стакан на вытянутой руке, чтобы не забрызгать ботинки. — Только, боюсь, сейчас не самое подходящее время… — Меня беспокоит курс лечения, который ему определили. — Запишитесь на прием, пожалуйста. — Он здесь уже две недели, но ничего не изменилось. — Мою секретаршу зовут Пэм. Позвоните ей… — Я хочу поговорить с вами прямо сейчас. Доктор Краусс расхохотался, как Санта-Клаус из универмага: — Хо-хо-хо! Ну ладно, что же конкретно вас беспокоит, миссис Литвинов? — Думаю, Джоела лечат недостаточно интенсивно. Я нахожусь здесь постоянно, и большую часть времени он просто лежит бревном… — Если не ошибаюсь, Джоел проходит весьма серьезный курс физиотерапии… — Да, но этого мало. Как насчет методов, о которых я прочла в Интернете? Сенсорная стимуляция, джитерапия? Почему он не получает всего этого? Доктор Краусс устало потупился: ему опять предстояло заполнять бездонную брешь между медицинским знанием и претензиями родственников. |