Онлайн книга «Безжалостный обольститель»
– Милорд Кеттеринг дома? – спросила она, проводя пальцем по краю вазы из тонкого китайского фарфора. – Нет, миледи. Он ушел. Клодия взглянула на дряхлого дворецкого: – Ушел? – Да, миледи, – ответил старик, приникнув почти к самому торшеру и полируя какое-то пятнышко. Торшер был уже так начищен, что и без свечей ярко сиял. – Он проведет вечер вне дома? – снова спросила она. Тинли остановился, посмотрел куда-то через плечо и снова возобновил работу. – Не могу припомнить. Слегка нахмурившись, Клодия спросила: – Ты знаешь, куда он отправился? – Да, миледи. К мадам Фарантино, – спокойно ответил он. У Клодии перехватило дыхание. – К мадам Фарантино? – с трудом выдавила она. Тинли кивнул, даже не подняв головы. – Да, немного развлечений помогут привыкнуть к семейному блаженству, – беспечно сообщил он. Клодия уставилась на старого дворецкого, не веря собственным ушам. Миллион мыслей вихрем пронеслись в ее головке, и не последней среди них была мысль о том, что Джулиан Дейн – распутник, лишенный стыда и совести. Она отвернулась от Тинли и невидящим взглядом обвела роскошную гостиную. Ладно, пусть она и не рассчитывала, что он будет верен ей – она даже на минуту не допускала подобной мысли, – но через три дня? Как он может предаваться любви с ней, а потом искать удовольствия с другой женщиной?! Господи, неужели она что-то делает не так? Нет! Она не возьмет на себя ответственность за то, что у него нет характера! Но какой же он презренный, несносный тип! Человек, лишенный совести. Она должна всегда об этом помнить, чтобы привыкнуть к тому аду, который сама себе устроила. Клодия вдруг стремительно покинула гостиную, не сказав Тинли ни слова, чувствуя, как вокруг ее глупого сердца вырастает стена отчуждения. А ведь она едва не отдала это сердце ему! Что ж, повеса может пользоваться ее телом, это его право, но ему никогда не получить ее душу и сердце. Она однажды уже стала жертвой его чар... нет, дважды, но больше это не повторится. И она ни за что не станет наряжаться для него в новое платье! Они выпили только по бокалу портвейна, когда Джулиан вдруг вскочил, набросил накидку и похлопал себя по карманам в поисках очков. Сидя в удобном кожаном кресле, Артур с усмешкой наблюдал за этими манипуляциями. – Так быстро уходишь, Кеттеринг? А я думал, тебе хотелось отдохнуть от семейного блаженства. Джулиан наконец выудил очки из кармана и водрузил на нос. – Ты заслуживаешь похвалы за свои усилия, Кристиан. Это, должно быть, твой конек. – Прошу прощения, сэр, но мой конек – это предсказание будущего. Занимаюсь этим всю жизнь, – добавил Артур и поднял бокал с портвейном, насмешливо салютуя самому себе. – Неужели? – улыбнулся Джулиан, натягивая перчатки. – Хочешь узнать мое последнее предсказание? Джулиан, принимая шляпу у лакея, засмеялся: – Давай, повесели меня. Ореховые глаза Артура смеялись. – Так вот, – начал он, выдержав драматическую паузу, – ты безумно влюбишься в свою жену. Джулиан внутренне вздрогнул, но спохватился и заставил себя рассмеяться. – Ты всегда был сентиментален и глуп, Артур, – произнес он и, продолжая смеяться, отвернулся, внезапно почувствовав непреодолимое желание уйти. – Только сам не будь глупцом, Кеттеринг! – крикнул ему вдогонку Артур, и Джулиану вдруг стало очень не по себе. На Сент-Джеймс-сквер он торопливо взбежал по ступеням своего дома и, буквально ворвавшись в прихожую, бросил накидку и перчатки оторопевшему лакею как раз в тот момент, когда появился Тинли, едва передвигавший ноги. – А, Тинли. Где я могу найти леди Кеттеринг? – спросил он, уверенный в том, что она так и не выходила из своих покоев. – Не могу сказать, милорд, – сообщил Тинли. Старый дворецкий не заметил странного взгляда лакея и так же неторопливо прошаркал мимо них, скрывшись в коридоре. – Прошу прощения, милорд, но ее сиятельство в голубой гостиной, – сообщил лакей. Джулиан удивленно посмотрел на него: – В голубой гостиной? Лакей кивнул. А, значит, она все-таки прекратила свое добровольное заточение. – Очень хорошо, – сказал он и направился в голубую гостиную. Дверь в гостиную была открыта, и Джулиан увидел Клодию, сидевшую за карточным столиком у камина. На ней было простое платье цвета морской волны, волосы собраны на затылке и никаких украшений. Но и в столь простом наряде она была невероятно привлекательна. Его поражало, насколько эта женщина была способна завораживать его уже одним своим существованием. Она подняла голову, когда он вошел в комнату, но тут же снова стала разглядывать лежавшие перед ней карты. – Неужели на улицах Лондона для вас не нашлось достаточно развлечений, милорд? – поинтересовалась она. Как интересно! Отчаяние, слышавшееся в ее голосе в последнее время, куда-то исчезло. – Что может увлечь меня там, когда в моем собственном доме есть такое очаровательное создание? – спросил он. Клодия фыркнула: – Вы, я смотрю, снова оседлали своего конька. Засмеявшись, Джулиан наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, но Клодия увернулась. Ну ладно, он пока удовлетворится тем, что поцелует ее в волосы. Улыбнувшись, он сел напротив, наблюдая за ее игрой. Задумчиво наморщив лоб, она разглядывала карты и слегка покусывала губу. Совершенно не обращая на него внимания, Клодия постукивала пальцем по щеке, раздумывая над следующим ходом. Положив наконец карту, она подняла на него взгляд и улыбнулась: – Не хочешь немного развлечься? Он улыбнулся в ответ: – Всегда готов. – Да, это я слышала, – сказала она и откинулась на спинку стула. В ее глазах сверкнул дьявольский огонек. – Ты умеешь играть в монополию? – Естественно, – ответил он, хотя под развлечением имел в виду вовсе не игру в карты. – Ты не хотел бы сыграть с небольшими ставками, чтобы несколько оживить игру? А вот это уже обещало быть забавным. Он хмыкнул, совершенно убежденный в том, что она не имеет ни малейшего представления о ставках – едва ли домашние учителя обучают этому дочерей графов. – Мне это доставит огромное удовольствие, мадам. У вас есть деньги? – А у вас? – парировала Клодия и, хитро улыбнувшись, собрала карты. Она раздала карты, и Джулиан легко выиграл первую игру. Вернее, он выиграл первые четыре игры с такой легкостью, что даже почувствовал себя немного виноватым, – это было все равно что украсть у слепого. После пятой игры Клодия встала, направилась к письменному столу и вернулась с листом бумаги, на котором написала расписку в том, что должна Джулиану целых два фунта. Ему пришлось прикусить язык, чтобы не засмеяться, и намеренно проиграть, чтобы она не потеряла эти свои несчастные два фунта. Бедняжка ничего не понимала в ставках, но, казалось, получала удовольствие от игры. А Джулиану просто нравилось смотреть на нее, поэтому он продолжал играть, временами проигрывая, когда стопка ее расписок становилась слишком толстой. |