Онлайн книга «В плену твоих желаний»
– Видит Бог, я этого не хотел. Я не хочу тебя наказывать, Росс. Мне нужно, чтобы ты отдал мне мою дочь и оставил нас в покое. Лахлан судорожно вздохнул и произнес тихим хриплым голосом: – Хорошо, сэр. Ужасное предчувствие охватило Венецию. Сердце ее сжалось. – Ты не можешь отдать меня назад, Лахлан! Ты мой муж. Ошеломленный взгляд ее отца остановился на ней. – Твой муж? – Ваша дочь ошибается, милорд, – произнес Лахлан тем же безжизненным тоном, как в ту ночь, в Кингьюсси, когда старался вырвать ее из своего сердца. Чувствуя, как внутри у нее все перевернулось, Венеция отошла от отца, не в состоянии поверить, что Лахлан мог такое сказать. – Я твоя жена, Лахлан. Как ты можешь отрицать это? Он даже не взглянул на нее. – Брак не был законным, миледи, и вам это хорошо известно. Когда низкий гул прокатился по толпе, отец Венеции спросил: – Что вы имеете в виду, когда называете ваш брак незаконным? – Мы произнесли обет на гэльском, сэр. – Моя дочь не понимает по-гэльски, – воскликнул граф. Лахлан усмехнулся: – Конечно, я обманом заставил ее повторять за мной слова. Никакой суд не утвердит такой брак. Ошеломленное молчание повисло над толпой. Тетушка Мэгги вздохнула, а леди Росс принялась что-то бормотать себе под нос насчет безмозглых мужчин. Лахлан решил бросить ее, черт бы его побрал. Он считает, что это будет справедливо по отношению к отцу и Венеции. Как только у него язык повернулся?! – Вы не можете доказать, что я не понимаю по-гэльски. Все присутствующие здесь слышали, как я сказала, что все понимаю. В первый раз за это утро Лахлан взглянул на нее: – Можете вы повторить эту клятву сейчас, леди Венеция? Его официальный тон ранил ее еще больше. – Венеция? – поторопил ее отец. Она гордо выпрямилась: – Здесь вам не суд. Я не обязана повторять обеты или что-либо доказывать. Моего слова вполне достаточно. Отец схватил ее за руку. – Мы заключили наш брак, вступив в супружеские отношения, – сказала Венеция, покраснев. – Мне кажется, это вполне достаточная причина. Отец с удивлением уставился на нее, затем гневно посмотрел на Лахлана: – Ты посмел уложить в постель мою дочь? Ты, подлый негодяй? – Нет, – спокойно сказал Лахлан. Венеция раскрыла рот от удивления. Он будет отрицать и это? Он хочет стереть из памяти те драгоценные мгновения? Да как он смеет! – Она говорит другое! – рявкнул ее отец. – Зачем ей лгать? – Потому что ей жаль меня и мой клан. Она думает, что поможет нам, если выйдет за меня замуж и отдаст мне свое состояние. У вашей дочери доброе сердце и проницательный ум. Она решила, что вы никогда не согласитесь на наш брак и не отдадите мне ее приданое, если она не будет обесчещена. – Чертовски верно, я бы никогда не согласился. – К счастью, она осталась чиста, сэр. – Взгляд его устремился к девушке. Вне всякого сомнения, в нем читалась нежность. – Ни один мужчина не смог бы нанести вред такому совершенному созданию, как ваша дочь. Жгучие слезы подступили к глазам Венеции. Неужели он и вправду думает, что совершает доброе дело, освобождая ее от брака? Неужели он и в самом деле думает, что она спокойно уедет и оставит его? Черта с два она уедет. – И тем не менее ты назвал это совершенное создание лгуньей. Лахлан побледнел. – Она не лгунья. Просто слишком усердно пытается мне помочь. Венеция подошла к нему: – То, что я люблю тебя, ничего для тебя не значит? Ты ведь тоже говорил, что любишь меня. Внезапно в глазах его что-то вспыхнуло. Какая-то мука, боль, отчаяние, и в душе девушки шевельнулась надежда. Затем его лицо снова стало непроницаемым. – Я много чего говорил вам. – Он сглотнул, затем продолжил тем холодным отвратительным тоном, который она терпеть не могла: – Это были наглые попытки получить то, что мне нужно, – ваше приданое, деньги, которые, как я думал, ваш отец был нам должен. Ну хватит, это уже слишком. Венеция по-настоящему разозлилась. Она подошла вплотную к Лахлану, лицо ее пылало. – Значит, ты меня не любишь? Он посмотрел ей в глаза, выражение его лица говорило об обратном. – Отправляйтесь домой, леди. Вам не место здесь, в этом разоренном поместье, где еле сводят концы с концами. Венеция заметила, что пока он не смог заставить себя открыто сказать, что не любит ее. – Меня все это совершенно не волнует! И мое место здесь, именно здесь! Спроси любого, скажут то же самое. – Ваше место в вашей семье. Я думал, у меня есть серьезная причина забрать вас, но я ошибался. Вы можете это понять? У меня нет на это права. Венеция прищурилась: – Так вот о чем идет речь? Ты погрешил против своих собственных представлений о том, что правильно, а что нет, и теперь стараешься искупить это, совершив что-нибудь до глупости благородное? – Я не собираюсь походить на своего отца, черт побери! – выкрикнул он, потом спохватился и стал говорить тише: – Мой отец отнял то, что ему не принадлежало, у своего друга, который не сделал ему ничего плохого. Он так никогда и не ответил за свой проступок. Я творил то же самое, сыпля соль на раны человека, который этого не заслужил. Ну что ж, больше этого не будет. Все кончено. – Ты хочешь сказать, что собираешься искупить свои грехи, растоптав мое сердце? Боль исказила его лицо, прежде чем он успел овладеть собой. – Я отсылаю вас туда, где ваше настоящее место. Где вам надлежало оставаться всегда, если бы у меня хватило здравого смысла это понять. – Он смотрел вдаль, взгляд был отсутствующим, желваки заходили по его скулам. – Как только вы вернетесь в Лондон, вы увидите, что я прав. Найдете себе мужа, который будет достоин вас, и займете свое место в том обществе, к которому всегда принадлежали. Тогда вы забудете все, что здесь было. – Должно быть, ты считаешь меня ветреной, непостоянной женщиной, раз можешь так думать. – Я думаю, вас захватила детская романтика. Но это ненадолго. Он и прежде говорил нечто подобное, но тогда он еще плохо знал ее, поэтому имел основания так думать. Но теперь все изменилось. И нет никаких причин так считать. Все это страшно разозлило Венецию. – А что, если обнаружится, что я ношу ребенка? – спросила она громко, не заботясь о том, что кто-то еще ее услышит. |