Книга Любимец [= Спонсоры ], страница 43 – Кир Булычев

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем меня растолкала перепуганная Ирка.

– Вставай! – закричала она. – Ты что, с ума сошел? Ты что наделал?

– Я? Я ничего…

– Ты столько людей подставил!

– Да ты скажи толком!

– Сейчас скажу, сейчас скажу, сейчас узнаешь! – голос ее звучал угрожающе.

Она втащила меня в дверь, за которой был белый коридор. В конце его стоял вооруженный автоматом человек в кожаном костюме. Ирка не стала отвечать на его вопрос, оттолкнула его и мы оказались в комнате.

В креслах вокруг низкого овального стола, на котором стояли бутылки и стаканы, расположились Маркиза, надсмотрщик Хенрик и незнакомый мне клоун, похожий на Ахмета. Ирка остановилась в дверях, не отпуская моей руки.

– Он ничего не понимает, – сказала она решительно. – Он совершенный и законченный идиот.

– Погоди, не все сразу, – Маркиза, не вставая с кресла – в кресле она была куда больше похожа на красивую женщину, – протянула мне руку с очень длинными пальцами. – Положи на пол свой меч. Садись, любимец. И расскажи сначала, что ты натворил на стадионе.

– Все же видели, – сказал я. – Это был честный бой. Он раздавил Добрыню и хотел меня убить. А я не люблю, когда меня убивают.

– Как ты заговорил, – ухмыльнулась Маркиза. – Еще недавно был щенок-щенком.

– Прошло почти полгода, госпожа, – сказал я, – полгода как я – гладиатор.

– И ты убил спонсора?

– Я защищался.

– А потом?

– Он убежал, а я его увидела, – сказала Ирка.

– Значит, ты не знаешь, что было дальше на стадионе? – спросила Маркиза.

– А что?

– К счастью, я сидел у самого выхода, – сказал Хенрик. – Иначе бы не уйти. Спонсоры приказали милиции оцепить стадион, чтобы никто не убежал.

– Значит, вы видели, как они по мне стреляли! И слона убили!

– Мента перевязали? – спросила Маркиза.

Хенрик открыл дверь во внутреннее помещение. Вошел виденный мною милиционер, голова его была обмотана бинтом.

– Где кассета? – спросила Маркиза.

– Кассета здесь.

Он вытащил из-за пазухи кассету и протянул поднявшемуся Хенрику.

– Болит голова? – спросила Маркиза.

– Плохо, – сказал человек.

– Тебя не засекли?

– Им было не до меня.

Хенрик подошел к телевизору с большим экраном, стоявшему в угу. Вложил кассету в плейер.

Все молчали.

Хоть никто об этом не говорил, я уже понял, что каким-то образом эти люди записали то, что произошло на стадионе.

Хенрик включил телевизор.

Мы смотрели на стадион сверху.

– Мы включили только в конце, раньше не было нужды, – сказал милиционер.

– Вижу, – сказала Маркиза.

Камера быстро спускалась вниз. И я увидел лежащего на земле мертвого спонсора. И себя – только маленького. И слона, стоявшего у кромки.

Звука не было, только чуть-чуть шуршала пленка.

Я увидел себя: вот я бегу с поля; спонсоры рвутся с трибун, вытаскивая пистолеты. Я увидел, как зеленые нити протянулись от пистолетов на трибунах к разбегающимся с арены гладиаторам.

Некоторые падали. Мне показалось, что я вижу, как упал Батый.

Несколько лучей вонзились в слона. Слон покачнулся и упал на колени, он старался поднять хобот, но тот его не слушался. Слон медленно лег набок и замер.

В комнате все молчали, не отрывая взгляда от экрана.

Видно было, как зрители – ярко одетые люди, пригибаясь, бегут к выходам, толпятся там, но милиционеры не пускают их, блокируя выходы. Ворота с арены и выходы медленно закрываются толстыми решетками.

– Чего они хотят? – спросила вслух Маркиза.

Никто ей не ответил.

Люди на стадионе устремились к решеткам; видно было, как они размахивают какими-то книжками и пропусками, видно, подтверждающими их особый статус или высокую должность. Милиционеры также остались внутри стадиона, и некоторые из них, сообразив, что попались в ловушку, приготовленную для зрителей, также принялись трясти решетки.

Выходы были открыты лишь в ярусе лож, где сидели спонсоры.

По сигналу они как один поднялись и направились к выходам. Некоторые, наиболее сообразительные из людей, перелезая через барьеры, устремились к ложам, но спонсоры были к этому готовы. У каждого из выходов до последнего момента оставался один из них который хладнокровно расстреливал тех, кто приближался к барьеру. Тех, кто все же смог достичь лож, спонсоры добивали кулаками.

Немота картины никак не уменьшала ужас, овладевший нами, когда мы видели, как люди давили друг друга об решетку.

– Но зачем, зачем? – крикнула Ирка.

– Молчи, – сказал Хенрик.

Одна за другой опустились решетки на ярусе лож. Теперь на стадионе оставались только люди.

Они еще старались выбраться – кто-то взобрался на самый последний ряд, но прыжок оттуда означал безусловную смерть – пятьдесят метров до асфальта.

И тут я увидел небольшой вертолет странного лилового цвета с яркой желтой полосой вдоль фюзеляжа.

Он опустился над стадионом.

Из-под него к земле устремились конусы какого-то пара или газа, пар был бесцветен, но не совсем прозрачен, и через минуту вся чаша стадиона была уже заполнена белесым киселем.

Кисель медленно оседал, как будто превращался в жидкость, и по мере того как обнажались ярусы стадиона, мы видели неподвижные тела людей – какие разноцветные одежды!

Потом газ собрался в лужицы на зеленой траве арены. И там лежал слон, рядом – его погонщик, далее лежали все мои товарищи по школе гладиаторов: и добрый Фельдшер, и Прупис, и раб, который приносил напиться холодной воды. И там же лежали тела белых негров. И на всем стадионе не осталось ни одного живого существа…

Мы молчали.

Потом Хенрик сказал мне:

– Сколько же ты людей погубил!

– Я никого не убивал!

– Достаточно было одного спонсора.

– Они мстили за него? – Я только в тот момент связал свой поступок с трагедией на стадионе. Как ни странно – я раньше об этом не подумал.

– Нет, дурачок, – сказала Маркиза. – Они никому никогда не мстят.

– Тогда я не понимаю!

– Ни один живой свидетель не должен знать и даже подозревать, что человек может, имеет право и возможность убить спонсора. Никому они не мстили. Они без всяких особых чувств, без ненависти и коварства, расчетливо и спокойно ликвидировали всех свидетелей – до последнего, – сказала Ирка.