Книга Перевал, страница 5 – Кир Булычев

— Ничего с нами не случится. Четыре человека. Все вооруженные. Не первый раз в лесу.

— В лесу не первый раз, — согласилась Луиза. — Но в горах совсем иначе.

Они остановились между домами Кристины и Луизы. Дверь к Луизе была приоткрыта, там блестели глаза — Казик, приемыш, ждал тетю.

— В горах страшно. Я на всю жизнь запомню, как мы по горам шли. Люди буквально на глазах замерзали. Утром поднимаемся, а их недобудишься.

— Сейчас лето, — сказал Олег. — Снега нет.

— Легенды, легенды, принимаешь желаемое за действительное. В горах всегда снег.

— Но если пройти нельзя, мы вернемся, — успокоил Олег.

— Возвращайтесь. Лучше возвращайтесь.

Луиза повернула к своей двери. Казик запищал от радости. Олег толкнул дверь к Кристине.

У Кристины душно, пахнет чем-то кислым, плесень уже закрыла стены, и хоть плесень желтая, оранжевая, яркая, в комнате от этого не светлей. И светильник не горит.

— Привет, — Олег придержал дверь, чтобы разглядеть, кто где в темной комнате. — Вы не спите?

— Ох, — вздохнула Кристина. — Пришел все-таки, я думала, что не придешь, я так и полагала, что ты забудешь. Раз вы в горы собрались, то зачем обо мне помнить?

— Ты не слушай ее, Олег, — сказала тихо, очень тихо, почти шепотом Лиз. — Она всегда ворчит. Она и на меня ворчит. С утра до вечера. Надоело.

Олег нашел стол, пошарил по нему руками, отыскал светильник, вынул из кошеля на поясе кремень и трут.

— Чего без света сидите? — спросил он.

— Там масло кончилось.

— А где банка?

— Нет у нас масла, — сказала Кристина. — Кому мы нужны, две беспомощные женщины? Кто принесет нам масла?

— Масло на полке, справа от тебя. Вы когда уходите? — спросила Лиз.

— После обеда. Как себя чувствуешь?

— Хорошо. Только слабость.

— Эгле сказала, дня через три ты уже встанешь. Хочешь, мы тебя к Луизе перенесем?

— Я не оставлю маму, — сказала Лиз.

Кристина не была ей матерью. Но они давно жили вместе. Когда они пришли в поселок, Лиз было меньше года, она была самая малюсенькая. Ее мать замерзла на перевале, а может, попала под снежную лавину, Олег точно не помнил. А отец погиб еще раньше. Кристина несла Лиз все те дни. Она тогда была сильная, смелая, у нее еще были глаза. Так и остались они вдвоем. Потом Кристина ослепла. Из-за тех же перекати-поле, не знали еще, что делать. Вот и ослепла. Она редко выходит из дома. Только летом. И только если нет дождя. Все уже привыкли к дождю, не замечают его. А она не привыкла. Если дождь, ни за что не выйдет. А если сухо, иногда выглянет из двери, потом сядет на ступеньку и сидит, а если кто проходит мимо, она угадывает кто и жалуется ему. Старый говорит, что Кристина немного ненормальная. Что раньше она была крупным астрономом. Очень крупным астрономом.

— Конечно, — сказала Кристина, — перенесите ее куда-нибудь. Зачем ей со мной подыхать?

Олег отыскал на полке банку с маслом, налил в светильник и зажег его. Сразу стало светло. И видна была широкая кровать, на которой под шкурами лежали рядом Кристина и Лиз. Олег всегда удивлялся, насколько они похожи, не поверишь, что не родственники. Обе белые, с желтыми волосами, с широкими плоскими лицами и мягкими губами. У Лиз зеленые глаза. У Кристины глаза закрыты. Но, говорят, тоже были зелеными.

— Масла еще на неделю хватит. Потом Старый принесет. Вы не экономьте. Чего в темноте сидеть.

— Жаль, что я заболела, — сказала Лиз. — Я хотела бы пойти с тобой.

— В следующий раз, — сказал Олег.

— Через три года?

— Через год.

— Через этот год, значит — через три года. У меня слабые легкие.

— До зимы еще долго, выздоровеешь.

Олег понимал, что говорит не то, чего ждала от него эта девушка с белым широким лицом. Когда она говорила о перевале, о походе, она имела в виду совсем другое: Чтобы Олег всегда был вместе с ней, потому что ей страшно, потому что она совсем одна, и Олег старался быть вежливым, но не всегда удавалось, потому что Лиз раздражала: Ее глаза всегда чего-то просили, она хотела остаться с Олегом вдвоем, чтобы целоваться.

Кристина поднялась с постели, подобрала палку, пошла к плите. Она все умела делать сама, но предпочитала, чтобы приходили помогать соседи.

— Олег, — Лиз поднялась на локте. Открылась большая белая грудь, и Олег отвернулся. — Олег, не уходи с ними. Ты не вернешься. Я знаю, ты не вернешься. У меня предчувствие…

— Может, воды принести? — спросил Олег.

— Есть вода, — сказала Лиз. — Ты не хочешь меня послушаться. Ну хотя бы раз в жизни!

— Я пошел.

— Иди, — сказала Лиз.

В дверях его догнали слова:

— Олежка, ты посмотри, может, там есть лекарство от кашля. Для Кристины. Ты не забудешь?

— Не забуду.

— Забудет, — сказала Кристина. — И в этом нет ничего удивительного.

Старый мылся на кухне над тазом.

— Крупных зверей вы убили, — сказал он. — Шерсть только плохая, летняя.

— Это Дик с Сергеевым.

— Ты сердит? Ты был у Кристины?

— Там все в порядке. Потом принесите им масла. И еще у них картошка кончается.

— Не беспокойся. Заходи ко мне, поговорим напоследок.

— Может, к нам?

— У меня тихо, близнецы на улице играют.

— Только недолго! — крикнула мать из-за перегородки. Старый ухмыльнулся. Олег снял полотенце, протянул ему, чтобы удобней было вытереть руку. Правую Старик потерял лет пятнадцать назад, когда они первый раз пытались пройти к перевалу.

Олег прошел в комнату Старого, сел за стол, отполированный локтями учеников, отодвинул самодельные счеты с сушеными орехами вместо костяшек. Сколько раз он сидел за этим столом? Несколько тысяч раз. И все, что знает, почти все, услышал за этим столом.

— Мне страшнее всего отпускать тебя, — сказал Старик, садясь напротив, на учительское место. — Я думал, что через несколько лет ты сменишь меня. И будешь вместо меня учить детей.

Он подобрал со стола темную деревянную табличку, стер с нее криво выведенные мелом буквы, Олег подумал, что давным-давно он тоже учился писать на такой табличке. Может быть, на этой самой.

— Я вернусь, — сказал Олег. Он подумал: А что сейчас делает Марьяна? Грибы она уже замочила, потом переложила свой гербарий, она обязательно перекладывает гербарий. Собирается? Говорит с отцом? Спит?