Книга Призрак Рембрандта, страница 22 – Пол Кристофер

— Это канализация, — объяснил Билли, заметив, как она морщит нос. — Амстердам, наверное, единственный в Европе город, где отходы сливают прямо в воду.

— В каналы? — ужаснулась Финн. — Прямо не очищенные?

— Они рассчитывают, что отлив унесет все в море.

— Век живи — век учись, — вздохнула Финн.

Она была огорчена. За те несколько кварталов, что они прошли от офиса Дерлагена, она успела влюбиться в этот милый, дружелюбный город с его политкорректными велосипедами и веселыми трамваями. Любовь, может, и слепа, но, к сожалению, наделена обонянием.

— Пришли, — объявил Билли.

Они стояли у дверей дома номер сто восемьдесят восемь.

Это было довольно большое здание в три этажа, не считая цокольного, красивое и абсолютно симметричное: четыре высоких окна и дверь между ними на первом этаже и по пять окон на следующих двух; крутая крыша с двумя слуховыми окнами и двумя высокими трубами и крыльцо, к которому вели несколько ступенек. На массивном каменном козырьке был выбит герб Богартов и цифры 1685.

— Тук-тук, мы пришли, — пробормотала Финн, доставая из сумки ключ.

Она легко отперла тяжелую дверь, и они шагнули в дом.

Как и обещал Дерлаген, справа от двери они обнаружили небольшую панель. Финн сунула в отверстие узкий конец чипа, и красный мигающий огонек превратился в зеленый. На дисплее появилась надпись: «Для активации — повторить».

— Закрой дверь, — попросила Финн.

Билли подчинился, и она опять нажала на медиатор. Огонек стал красным, а надпись сообщила: «Сигнализация активирована».

— Ну что, пошли на экскурсию?

— У меня такое чувство, будто мы вломились в чужой дом, — пожаловался Билли.

Финн кивнула. Она тоже испытывала странную неловкость, хоть и помнила, что дом отныне принадлежит им. Ей очень хотелось распахнуть окна: воздух здесь был застоявшимся и каким-то неживым.

Прямо перед собой они видели вытянутый холл с дверями по обе стороны. На белых крашеных стенах висело несколько картин, все современные. Холл производил впечатление как будто нарочитой безликости — точно Питер Богарт, обставляя его, старался скрыть свои истинные вкусы и пристрастия.

В передней части дома, направо и налево от холла, они обнаружили две просторные светлые комнаты с окнами, выходящими на улицу. Та, что справа, походила на офис. За ними располагались еще две комнаты: большая прямоугольная гостиная с богато украшенным камином слева и такая же большая столовая — справа. Одна узкая лестница вела отсюда наверх, а другая — вниз, на цокольный этаж. Заканчивался холл небольшой уютной комнатой, выходящей в крошечный садик позади дома. Возможно, когда-то там была комната для завтрака или старомодный музыкальный салон.

— А где же кухня? — удивилась Финн.

— Если судить по Англии, то в таком старом доме кухня должна быть внизу.

— Знаешь, я ожидала чего-то совсем другого, — призналась Финн.

— Я тоже. Думал, нам достался викторианский особняк, забитый старой мебелью. Неудобные диванчики из конского волоса, портреты предков по стенам и все такое.

На самом деле дом оказался полной противоположностью нарисованной им картине. Стены во всех комнатах, как и в холле, были выкрашены в белый цвет и увешаны большими цветными фотографиями экзотических пейзажей и современными картинами — яркими и абстрактными. Мебель выглядела так, словно всю ее закупили в одном магазине — какой-нибудь дорогой голландской версии «Икеи». Узкие доски пола из розового дерева были отполированы до блеска.

Они вернулись к лестнице, поднялись на второй этаж и обнаружили там четыре спальни, одну большую ванную и отдельный туалет. Только та спальня, что находилась в передней части дома, казалась обитаемой. Опять белые стены и современная простая мебель. Два больших шкафа: в одном — дорогие костюмы, в другом — повседневная одежда. На тумбочке у кровати — стопка книг на голландском: судя по обложкам, почти все исторические. Среди них Финн отыскала и одну английскую: «Земля под ветрами», автор — Аньес Ньютон Кейт, издана в Лондоне в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Она открыла первую страницу:

— «Приключения в Сандакане». — Перевернула еще одну и обнаружила карту. — Похоже, это провинция в Северном Борнео.

— Там, где в последний раз видели Богарта? — заинтересовался Билли. — Вряд ли это простое совпадение.

Финн перелистала еще несколько страниц.

— Тут многое подчеркнуто, и есть заметки на полях, — сообщила она.

— Надо будет рассмотреть поподробнее, — сказал Билли, и она положила книгу в сумку.

Они поднялись и на третий этаж, но там оказалось только полдюжины совершенно пустых комнаток, покрытых слоем пыли.

— Для слуг, — объяснил Билли.

В мансарде новые хозяева нашли две кладовки, а в них — несколько разрозненных предметов мебели, старой, но не антикварной. Они не поленились выдвинуть все ящики, но не обнаружили в них никаких личных вещей — ни бумаг, ни старых записных книжек, ни писем.

— Такое впечатление, что он здесь совсем не жил, — заметила Финн.

— А может, так оно и есть? — предположил Билли. — Что, если он использовал этот дом только как… есть какое-то специальное выражение… только как pied-à-terre [13] — место, где он вешал шляпу, когда приезжал в Амстердам, а жил на самом деле совсем в другом месте?

— Мы даже не заглянули в его лондонскую квартиру, — с сожалением вспомнила Финн.

Они снова спустились вниз и осмотрели даже кухню. В ней было все необходимое, кроме еды. В большом и пустом холодильнике стояли только шесть бутылок какого-то напитка под названием «Налу». Финн открутила крышечку и отхлебнула светло-зеленую жидкость.

— Неплохо, — прокомментировала она. — По вкусу похоже на манговый сок.

Захватив по бутылке «Налу», они вернулись на первый этаж, и Билли вдруг замер, нахмурившись.

— В чем дело? — полюбопытствовала Финн.

— Да просто пытаюсь понять… — Он по очереди заглянул в обе передние комнаты и опять вернулся в коридор. — Нет, это не здесь.

— Что не здесь? — не поняла Финн.

— Помнишь картину, которую открыл твой приятель Шнеегартен? Опиши-ка ее.

— Портрет Вильгельма ван Богарта в костюме бюргера. Рядом с ним — столик с навигационными инструментами, сзади — бархатная драпировка. — Финн ненадолго задумалась. — Пол из розового дерева. — Она посмотрела под ноги. — Точно такой, как этот.

— А откуда падает свет?

— Слева. — Финн закрыла глаза, пытаясь представить себе картину. — Там слева узкое окно с витражом. А что тебя смущает? На восьмидесяти процентах картин старых голландских мастеров свет падает слева: и у Вермеера, и у Герарда Доу, и у Франса Хальса, и у Ван Дейка — да почти у всех!