Книга Флэшбэк, страница 96 – Дэн Симмонс

— У них есть флаг, — услышал свой голос Ник.

Не только слова, но и тон показались ему глуповатыми. Нухаев ухмыльнулся.

— Да, Ник Боттом, и еще национальный гимн. Но Нуэво-Мексико есть фикция — это такая же коррумпированная и прогнившая структура, как и Старая Мексика перед ее падением. Местные «колонисты» не могут себя прокормить, а уж тем более предложить что-то вместо крупных американских ранчо, ферм, корпораций, разрабатывающих высокие технологии, научных центров и гражданского населения, покоренного и вытесненного ими. Если картели прекратят поставки еды, через месяц здесь начнется голод. Они выживают, присосавшись к сиське картелей, за счет кокаиновых денег, героиновых денег, флэшбэкных денег. Если отлучить их от этой сиськи, восемнадцать миллионов бывших мексиканских «иммигрантов» снова снимутся с места и двинутся в путь.

— Но Халифат… — сказал Ник. — У них нет ни… языка, ни культуры, ни инфраструктуры… — снова услышал он собственный голос, замолчал и покачал головой. — Кто продаст Юго-Восток Халифату?

Нухаев опустил подбородок на грудь в белой рубашке и улыбнулся. Единственное слово, которое приходило на ум при виде этой улыбки, — «дьявольская».

— Я, — сказал он. — И другие.

Ник моргнул и внимательно посмотрел на того, кто сидел по другую сторону стола. Дон Кож-Ахмед Нухаев не шутил. Он что — псих? Да, он страдал манией величия, Ник понял это уже в самом начале их безумного разговора… но неужели этот тип был двинутым на все сто?

«Может быть, и нет», — подумал Ник.

— И кто же будет продавцом? — Ник обращался скорее к себе самому, чем к дону. — Не Нуэво-Мексико, хотя их военные формирования и новые колонисты будут этому противиться.

— Да нет, — возразил Нухаев. — Противиться они станут не больше, чем жители и так называемые армии Бельгии, Норвегии, Дании и Европейской России. Новые хозяева всех этих стран за последние тридцать лет научились эффективной экспансии.

— И все же… — пробормотал Ник, чувствуя, как нервные окончания все еще подергиваются и дают сбои после электрошока. — Кто осуществит продажу? Кто получит миллиарды старых долларов — ведь такая сделка наверняка…

Ник поднял взгляд и посмотрел в темные глаза Нухаева.

— Япония, — вполголоса сказал он.

Дон Кож-Ахмед Нухаев раскрыл свои мозолистые ладони.

— Но не Япония как страна, — пробормотал Ник. — А кэйрэцу и даймё, которые будут господствовать здесь, в Штатах, когда придет время для сделки с муллами из Тегерана и Мекки. Новый сёгун.

Нухаев больше не улыбался — только смотрел на Ника обжигающим взглядом. Казалось, лицо его лижут языки пламени.

— Нечто вроде новой покупки Луизианы, [104] — проговорил Ник. — Но миллионы исламских колонистов в бывших США? Америка… никогда не пойдет на это.

Голос Ника ослабел еще до того, как он закончил предложение, — он сам не верил в то, что сказал. Америка на многое пошла за последние десятилетия. А если вернуться к проблеме: как именно могла она противостоять организованной, поддержанной Халифатом колонизации этих пустынных штатов? Да что там говорить — ведь Америка не смогла предотвратить их захват мексиканскими картелями и военными.

«Что, они завезут сюда собственных верблюдов?» — подумал Ник и потер глаза основаниями ладоней.

У него вдруг ужасно разболелась голова.

— Я был плохим хозяином, — сказал Нухаев. — Хочешь выпить, Ник Боттом? Приказать принести вина?

— Не вина. Просто воды, — попросил Ник.

Дон заговорил тихим, обыденным голосом, обращаясь, казалось, к столешнице:

— Прошу принести воды для меня и моего гостя.

Минуту спустя боковая дверь открылась. Вошел человек в рубашке навыпуск, с серебряным подносом, на котором стояли хрустальный графин с водой и два стакана. Льда в графине было столько, что стекло запотело от холода. Нухаев налил воды себе и Нику.

— Прошу, — сказал дон, делая пригласительный жест.

Ник ждал, держа холодный стакан. Он, похоже, никогда еще не испытывал такой жажды и такой адской головной боли. Видимо, решил он, то и другое было следствием электрошока.

Но он не стал пить.

Дон Кож-Ахмед Нухаев непринужденно хохотнул и осушил стакан с ледяной водой, потом налил себе еще.

Ник пригубил. Никакого привкуса — ни химического, ни другого. Вода.

— Могу я теперь задать несколько вопросов? — осведомился Ник. — Ведь именно для этого я вроде бы здесь.

— Конечно, Ник Боттом. В конце концов, ведь это ты — следователь. Именно так сказал мистер Хироси Накамура, а мистер Хироси Накамура редко ошибается. Прошу, прошу, задавай свои вопросы.

Нухаев достал вторую сигару, подготовил ее, закурил и откинулся к спинке стула.

— Ты знаешь, кто убил Кэйго Накамуру? — спросил Ник ровным и жестким голосом. Но это усилие отдалось болью в голове, будто в нее вонзились тысячи раскаленных булавок.

— Думаю, что да.

— Ты скажешь мне?

— Я бы предпочел не делать этого. — Нухаев слегка улыбнулся.

«Бартлби», — подумал Ник.

Дара познакомила его с этим великолепным, памятным рассказом Мелвилла, [105] где повторялись эти печальные слова. «Писец Бартлби: Уолл-стритская повесть». В любом случае сейчас Ник завидовал маленькому писцу, который мог повернуться лицом к стене своей тюрьмы.

«И умереть», — вспомнил Ник.

— Почему нет? — спросил он все так же жестко. — Скажи, что тебе известно или что, как ты полагаешь, тебе известно. Это здорово облегчит жизнь многим. В особенности мне.

— Да, но ведь это ты — следователь, Ник Боттом, — проговорил дон, на сей раз сквозь облачко сизого дыма. — Во-первых, я могу ошибаться. Во-вторых, я ни за что не хочу лишать тебя шанса на триумф, не давая собственноручно найти убийцу или убийц.

Ник тряхнул головой, пытаясь прояснить свои мысли.

— Нам известно, что Кэйго Накамура приехал с небольшой съемочной командой, а через пять дней его убили. Его помощники сказали, что Кэйго записывал интервью с тобой на камеру. Это верно?

— Да.

«И зачем тебе это понадобилось?» — подумал Ник и прищурился, глядя на дона.

Зачем торговец оружием, наркодилер, торговец информацией и международный проходимец, готовый на любое преступление, станет говорить в камеру, давая интервью сыну одного из своих злейших врагов… возможно, сыну смертельного врага. И все это — для дурацкого документального фильма про американцев и их пристрастие к флэшбэку?