Книга Параллельно любви, страница 30 – Екатерина Риз

Нина допила чай, отодвинула от себя чашку и подпёрла голову рукой.

— Тогда страдать прекращай. Ну всё уже! Прошло, пережила… Нет больше Асадова в твоей жизни, пойми и прими. У тебя Аркаша, вот и думай о нём.

Марина уныло кивнула. Но промолчала о том, что на самом деле так тревожило. После того, как поставила точку в этой истории с акциями, вдруг оказалось, что ждать больше нечего. Раньше хоть и твердила, что визиты в прошлую жизнь ей в тягость, да это и было так, но они вносили в её жизнь какой-то смысл, помогали ощущать свою нужность, с их помощью она цеплялась… Нет, не так. Она могла видеть Алексея. Не часто, но регулярно, знала, что как бы ни было тяжело туда прийти, она его увидит и поймёт, что у него всё в порядке. Что можно не беспокоиться за него. Просто немножко рядом побыть, хоть и в стороне. А сейчас что?

А ничего, тут же отвечала она себе в который раз за последние несколько недель. Нина права, надо думать о другом, о своей жизни, не о Лёшке. А за ту глупость, что он сделал, убить его мало. Прощения ему нет. Нет и всё.

Марина расправила плечи, упрямо вздёрнула подбородок и на подругу посмотрела увереннее.

— Именно так я и буду поступать!

— Вот это дело! — обрадовалась Нина. — Пошли все мужики на!..

Калерия появилась в дверях кухни и грозно на них воззрилась.

— О чём это вы говорите?

— Ни о чём, — поспешно отозвалась Марина, а Нина была посмелее и на Калерию Львовну взглянула прямо.

— Об Алёше вашем разлюбезном. Сволочь он последняя.

Калерия потемнела лицом, а Марина незаметно вжала голову в плечи.

— Вот ты замуж выйди, — начала домработница, сверля Башинскую испепеляющим взглядом, — и своего мужа сволочью называй, а нашего не смей!

— А наш муж, уже давно не ваш, Калерия Львовна. У него теперь другая… хозяйка, — подобрала Нина подходящее слово и весело взглянула на Марину, которая сидела ни жива, ни мертва. Когда эти двое начинали спорить, а спорили они почти каждый раз, как Башинская в их доме появлялась, Марина не знала, где спрятаться. Она очень давно поняла, что спорить с Ниной невозможно, она в жизни разбирается намного лучше неё, по крайней мере, в своей мудрости всегда уверяла всех вокруг, а Калерия Львовна могла с лёгкостью задавить своим авторитетом любого, вот и получалось, что Марине в битвах титанов участвовать было ни к чему и переносила она это действо с трудом. А уж когда спорили на её счёт, совсем невыносимо становилось.

— Алёша очень хороший человек! Он добрый, умный…

— И красивый, — подсказала Башинская. — Я это знаю.

— И красивый, — важно кивнула Калерия Львовна. — А ты не завидуй!

— А я и не завидую.

— Замуж тебе надо. И мужа такого, чтобы всю спесь с тебя сбил.

— Калерия Львовна, так была я замужем. И не один раз.

— Потому что путный тебе не попадался, — авторитетно заявила Калерия.

— Интересно, — фыркнула Нина. Даже на стуле развернулась, чтобы лучше видеть женщину, и ногу на ногу положила. — Между прочим, мой второй муж был дипломат.

— Зря не президент!

Нина неожиданно хмыкнула.

— Это да. Был бы президент, я может, и не развелась бы. Президенту можно простить некоторые… недостатки.

Нина кинула ещё один весёлый взгляд на Марину и та вдруг рассмеялась, правда, тут же рот рукой зажала.

— У мужчин нет недостатков, — категорично заявила Калерия. — Есть нетерпеливые женщины.

— Вот так вот, Марин. — Нина подруге подмигнула.

— Вот например, сосед наш, Томилин…

Марина чаем подавилась и на свою домработницу посмотрела с изумлением.

— Калерия Львовна, от вас ли я это слышу? Вы прониклись к Томилину симпатией?

— А почему нет? Настоящий мужчина. С характером.

— Плохим, — подсказала Марина. — Вы мне сами говорили.

— Ну и что? Можно подумать, у кого-то характер хороший. А он мужчина видный, самостоятельный. И состоятельный тоже. А значит, умный. И руки настоящего мужчины.

— Это как? — не поняла Марина.

— Это кулак с дыню размером, — нетерпеливо оборвала её Нина и снова повернулась к Калерии. — Так и что?

— Что что? — растерялась Калерия.

— Что там с вашим соседом? Женат? Сколько детей? Чем занимается?

Калерия обернулась и на Нину посмотрела возмущённо.

— А я тебе ничего не скажу! Ещё не хватало, чтобы ты у нас над головой поселилась!

— Ну и пожалуйста! Марин, пойдём прогуляемся. Душно здесь. — И грациозно поднялась из-за стола.

— На улице мороз! — крикнула им вслед из кухни Калерия. — А вы в своих сапожках на тонкой подошвочке!

— Господи, как ты её выносишь? — выдохнула Башинская, когда они в подъезд вышли. — Она меня прямо из терпения выводит своими нравоучениями. Хуже бабушки моей.

Марина рассмеялась.

— Я её люблю.

Нина криво усмехнулась.

— Любить домработницу… Бред. Тем более, с таким характером.

— Куда ты хочешь пойти?

— Прогуляемся. Пока время у меня есть. Можно потом посидеть где-нибудь… Ой.

Башинская отскочила от подъездной двери, которой едва по лбу не получила и смерила взглядом мужчину, который попался ей на пути. Взгляд вышел высокомерный, а поза глупая, потому что пришлось голову задрать, чтобы в лицо мужчине посмотреть. Тот едва вписывался в дверной проём, да ещё тёплая дутая куртка делала его формы совсем уж устрашающими. А смотрел хмуро, словно разозлился из-за того, что у него под ногами кто-то смеет мешаться. Брови Нины взлетели вверх, взгляд стал удивлённым, потом заинтересованным и она мужчине сообщила:

— Вы меня дверью чуть не прибили, уважаемый.

"Уважаемый" внимания не обратил и только хмуро кивнул, причём не ей.

— Привет, Марин.

— Привет, — отозвалась та, выдавила из себя улыбку, а на подругу, сделавшую перед Томилиным боевую стойку, посмотрела настороженно.

— Грубиян, — напомнила о себе Башинская, при этом окидывая стоящего перед ней мужчину оценивающим взглядом.

Томилин удивился и, наконец, взглянул на хрупкую женщину, которая за что-то на него злилась. Кажется, он так спешил, что, действительно, едва дверью её не пришиб. Но в том, что он её не сразу заметил, не было ничего удивительного — даже на своих высоченных каблуках, она только до плеча ему доставала.

— Я не грубиян, — запротестовал он. — Я просто спешу.

— Замечательное оправдание.

— А кто сказал, что я оправдываюсь? — совсем растерялся Томилин.

Его смерили презрительным взглядом голубых глаз, а затем величественным жестом указали на закрывшуюся дверь. Марина с изумлением наблюдала, как противный сосед, после того, как Нина всего лишь повела рукой, распахнул перед ними дверь. И даже сказал: