Онлайн книга «Фонарщик»
|
— Вы ведь пришли не для того, чтобы пожелать мне всего самого доброго, — сказала Эвелина. — Да что вы? — Он почерпнул мужество в просквозившей в ее голосе нотке искреннего сожаления. — Вы говорите, как будто ждали меня, сударыня. — Боюсь, — сказала она, — вы почуяли мою кровь. — Вы хотите сказать, я хищник? — Я… я этого не говорила. — Тогда подло вас преследую? Или вы мне исповедуетесь? Эвелина бросила кепку на стол и как будто стянула к себе всю тьму. Она была от него в нескольких шагах, но ему казалось, что она где-то очень далеко. — Я уже ни в чем не уверена. Еще одно усилие, и Гроувс сумел повернуться. — Я пришел просто кое-что выяснить, — сказал он. — Я не думал, что не застану вас. Молчание. — Вы можете объяснить, где вы пропадали? И почему так одеты? Он никогда не любил трубочистов — чернее их лиц были только их души, — и в связи с Эвелиной это обстоятельство производило особенно неприятное впечатление. — Если гуляешь ночью, — сказала она, — лучше не быть женщиной. — Великолепно, — ответил он, черпая силу в насмешке. — Женщина стыдится своего пола. — Я не стыжусь. — Вот как. — Просто остерегаюсь незнакомцев. — Тогда зачем вы вообще бродите по улицам? — Я уже отвечала на этот вопрос другим. Он нахмурился: — Кому — другим? Она словно загородилась от него. — Кому — другим, я спрашиваю? Эвелина не удостоила его ответом. Гроувс видел в ней ясное отражение Воскового Человека — то же высокомерие. Он обиделся, и это придало ему сил. — Вы представляетесь невинным агнцем, не так ли, — сказал он, — но в глубине души совершенно порочны. Она не поднимала глаз. — Да, милая. — У Гроувса дрожали губы. — Вы можете прятаться за тем, что называете снами, но меня не проведешь. Если у вас есть какие-то тайны, они все равно выйдут наружу. Она была сама покорность. — Мне все это говорят. Еще один намек на то, что имелись другие следователи. — Кто? — требовательно спросил он. — Кто вам это говорит? Она медлила. — Я задал вопрос, сударыня. — Мо… мои гости. — Что за гости? Он гадал, кого она имеет в виду — шерифа, генерального прокурора, а может быть, самого Воскового Человека? Мысль о том, что они уже знают об Эвелине и ее потенциальных силах все и опередили его с допросом, по своим последствиям была ужасной. — Мистер Канэван, — ответила она, — и профессор. — Профессор? Какой профессор? Она колебалась. — Томас Макнайт, профессор логики и метафизики Эдинбургского университета. Гроувс не встречался с таким человеком в университете и вдруг твердо решил, что она врет. Может быть, чтобы спровоцировать его, заставить его ревновать. — Полагаю, он задавал вам разного рода вопросы, этот профессор? — Он думает, что у меня в памяти хранятся скрытые воспоминания. — Ах вот, оказывается, что он думает! — Он думает, что может сделать так, что эти тайны раскроются. — Вот оно что! Ну что ж, существует много способов заставить женщину раскрыть свои тайны. Он на пробу сделал шажок вперед — чуть больше дюйма; к его облегчению, она никак не отреагировала. — Вы знаете, с кем я беседовал? Молчание. — Вам что-нибудь говорит имя Гетти Лесселс? Эвелина отвернулась, но было очевидно, что оно ей знакомо. — Гетти Лесселс, — с удовольствием повторил Гроувс. — Она прекрасно вас помнит. А Авраам Линдсей? Ее как будто ужалило. — Вот так. — Дивясь собственной смелости, Гроувс приблизился к ней еще на дюйм, но она по-прежнему не смотрела на него. — Знаете, что они сказали? Что они сказали о вас? Ее почти не было слышно. — Что же они сказали? Гроувс на свой страх и риск решил вывернуть правду. — Якобы вы презираете их за то, что они с вами сделали, и преследуете за грехи. Вот. Она ничего не отрицала. Дрожащей рукой он вытащил из кармана пальто ее «контрольную по совести» и принялся размахивать ею, как саблей. — Вы помните, как писали это, а? Она умоляюще выставила руки, как бы пытаясь оттолкнуть улику. Он бросил в нее лист, и тот по спирали, как выпавшее птичье перо, закружился. — Из вашего монастыря. Ваше письмо дьяволу. Вы не помните этого? Она неотрывно смотрела на плавно падающий лист бумаги. Он рискнул подойти так близко, что его дыхание почти касалось ее. — Вы заключили с ним договор? И по этому договору он дает вам приказы? Она отшатнулась. — А вы используете его для мести, так? — Нет. Обороняясь, она прижалась к стене. — Когда это кончится, а? Сколько еще вам нужно, я вас спрашиваю? — У вас нет доказательств… — Вот как? — Гроувс смотрел на ее съежившуюся фигурку и чувствовал, что сейчас взорвется от возбуждения. — А как иначе вы назовете показания моих свидетелей? Авраама Линдсея и гражданки Лесселс? Как вы их назовете? — Они не… — Что? — Они не говорили о… — Ах, они не говорили? А вот я слышал их своими собственными ушами. — Они не говорили! — повторила она. — Как же это может быть? — спросил он, чуть не плюнув ей в лицо. — Вы считаете, что я лгу? — Они бы никогда не заявили… — Вот как? И почему же? — Потому что они не решились бы обречь себя на проклятие, — наконец с усилием выговорила она и от напряжения чуть не рухнула на пол. Он схватил хрупкую руку, едва не раздавив ее, и попытался удержать Эвелину. При этом он заметил, что манжета рукава слегка задралась, обнажив неестественно белую кожу запястья, которая резко контрастировала с испачканными копотью руками, и — он не смог как следует рассмотреть, так как стоял спиной к свету, — ему показалось, что там след от чего-то, от раны. И тогда, впервые за это время, их взгляды встретились. Она пришла в себя, вывернулась, опустила рукав и с вызовом посмотрела на него, словно требуя, чтобы он что-то сказал, выговорил вслух эту ужасную тайну. А он вдруг понял, что выбился из сил. Пристально глядя ей в глаза, он видел тот же ужасный блеск, что и у Воскового Человека, чувствовал, как проваливается в нее, как она поглощает его. Кровь бросилась ему в голову, язык силился произнести какие-то слова, но его словно парализовало… |