Онлайн книга «Усыпальница»
— Именно это я и хочу сказать. Рэнд поглядел на него, потом на Трейси. — Я не особенно умею молиться, — сказал он. — Вы же будете говорить не с нами, — ободрил его Карлос. — Мне… надо закрыть глаза? — Если хотите. Некоторым это помогает сосредоточиться. — Ладно. Прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, Рэнд начал говорить. — Иисус, Ты знаешь, что я не особенно умею это делать. Но я верю, что Ты воскрес из мертвых. Что Ты Тот, кем Себя называл. И я, пожалуй, готов делом подкрепить слова свои. Рэнд помолчал. — Посмотрим. Может, я делаю это неправильно, но прошу прощения за мои грехи, особенно за то, что не был хорошим отцом. Ужасно, что все эти годы я не делал того, чего Трейси была вправе ждать от меня как от отца. Его голос задрожал от волнения. — Я был ослом, и я знаю, что лишь в общих чертах рассказал об этом. Я прошу прощения. Прости меня, пожалуйста. Войди в мое сердце и сделай меня новым человеком, изнутри наружу, как сказал Карлос. Я вверяю Тебе мою жизнь. Что бы это ни значило, я буду следовать за Тобой отныне и до конца. Рэнд открыл глаза. Трейси смотрела то на него, то на Карлоса, и в ее глазах стояли слезы счастья. Она улыбалась. — Аминь, — сказал Карлос. — Да. Правильно. Аминь. Это-то я и забыл. Рэнд начал смеяться и плакать одновременно, и остальные тоже. 114
31 год от P. X. Иерусалим, Верхний город Последние несколько недель для Каиафы превратились в кошмар. Стали приходить донесения, что Иешуа, рабби из Назарета, видели то там, то тут живым, и не отдельные люди, а целые толпы народа в Галилее. Вести чаще всего приносил Малх, который за прошедшие после Пасхи недели успокоился. Казалось, он стал старше и выше ростом. Когда-то равнодушный слуга, теперь он отправлялся выполнять поручения улыбаясь, а то и напевая на ходу. Приближался Праздник первого урожая, а Каиафа чувствовал себя развалиной. С Пасхи у него пропал аппетит и началась бессонница. Трудно было на чем-то сосредоточиться. Не раз случалось, что он вступал в разговор и переставал слышать собеседника, а тот продолжал говорить. Мыслями первосвященник уносился куда-то далеко. Уже несколько дней он страдал от сильных болей в груди, таких, что становилось трудно дышать, и Каиафа уже стал опасаться, что на него пало проклятие Божие. Лежа на ложе в саду под оливковым деревом, он подозвал Малха. — Я хочу спросить тебя, Малх. Слуга с готовностью наклонил голову. — Насчет Галилеянина, — добавил Каиафа, внимательно вглядываясь в лицо слуги. Малх кивнул, улыбаясь. — Похоже, ты немало о нем знаешь, — сказал Каиафа и закашлялся. Когда приступ кашля миновал, он собрался с силами и продолжил: — Похоже, ты все знаешь о событиях последних недель. Ты стал одним из них? — Одним из них? — переспросил Малх. — Последователей Галилеянина. Малх задумался, но ненадолго. — Да, — ответил он. — Ты видел, как его схватили. — Да. — Ты видел, как его повесили на кресте деревянном. — Да. — Ты знаешь, что он умер и был погребен. — Да. — И все-таки ты стал одним из талмидим мертвого рабби? — Нет, — ответил Малх. — Нет? Но ты сказал… — Я не последовал за мертвым рабби. Я видел воскресшего Мессию своими собственными глазами. У Каиафы пересохло во рту. — Ты его видел? Малх кивнул. — Рассказывай. Лицо Малха озарила счастливая улыбка. — Я отправился на гору Фабор с Андроником и Юнием. Там собрались сотни людей по зову Иешуа. Он сидел и говорил с нами, сказал, что вся власть в небесах и на земле вручена Ему и что мы должны передавать Его учение повсюду, чтобы люди всех народов стали Его талмидим. [64] — Когда это было? — Две недели назад. — И ты видел его?.. Ты видел его. — Вот этими глазами, — ответил Малх, кивая. — Как и другие, их было пять сотен или больше. — Где он теперь? — Они сказали — одиннадцать, — что считаные дни прошли с тех пор, как Он вознесся на небеса у них на глазах. Каиафу снова начал душить кашель, и он скорчился от боли на своем ложе. Когда боль отпустила, Каиафа перевел дух и заговорил: — Как такое возможно? — Мы всегда знали: когда придет Машиах, он совершит множество чудес и знамений. Разве можно сделать что-то более великое, чем воскреснуть из мертвых? — Но его же повесили на кресте деревянном, — сказал Каиафа. Это не требовало объяснений. Малх, как и он сам, знал слова Закона Моисеева: «Ибо проклят пред Богом всякий повешенный на дереве». — «Как змия во пустыне, — возразил Малх, — вознесен Он был во исцеление народа его»… и всего мира. Каиафа откинулся на ложе и закрыл глаза. — Этого слишком много для меня. Его хрипящее дыхание несколько раз грозило перейти в кашель, но он старался лежать неподвижно. — Просто слишком тяжело для меня. — Нееман едва не отказался от исцеления, ибо с виду это было слишком просто. Возможно, «слишком тяжело» — благословение Господне, — ответил Малх. Каиафа открыл глаза и посмотрел на него так, будто видел впервые. — Когда ты стал таким мудрым? — Я всего лишь слуга, — ответил Малх. — Слуга мудрого господина. Каиафа бросил на него внимательный взгляд, но в лице Малха не было и намека на насмешку. Интересно, он имеет в виду Каиафу… или кого-то еще? Может, Галилеянина? — Было бы странно, если б Кохен ха-Гадоль стал последователем деревенского рабби. |