Книга Ребекка, страница 65 – Дафна дю Морье

— У кого какой костюм? Максим, верно, как всегда, отказывается участвовать в игре?

— Как всегда, — сказал Максим.

— И напрасно, по-моему. Весь праздник шел бы с куда большим размахом.

— Ты можешь припомнить бал в Мэндерли, которому не хватало бы размаха?

— Нет, милый, это невозможно, все слишком хорошо организовано. Но я и правда думаю, что хозяин должен показывать пример.

— А я считаю вполне достаточным, если этот труд берет на себя хозяйка, — сказал Максим. — Зачем еще и мне мучиться от жары и неудобства и в придачу выглядеть дураком?

— О, ты говоришь сущие глупости. С какой стати ты станешь выглядеть дураком? С твоей внешностью, дорогой Максим, ты можешь спокойно позволить себе любой костюм. Тебе нечего волноваться из-за фигуры, как бедному Джайлсу.

— А что Джайлс наденет сегодня? — спросила я. — Или это секрет?

— Да нет, — просиял Джайлс, — по правде говоря, мне пришла в голову неплохая идея. Я заказал все снаряжение нашему местному портному. Я буду арабским шейхом.

— О Боже! — сказал Максим.

— Костюм вовсе не плох, — горячо вступилась Беатрис. — Конечно, Джайлсу придется вымазать лицо и снять очки. Головной убор — настоящий. Мы одолжили его у одного из друзей, который долго жил на Востоке. А остальное портной скопировал с какой-то картинки. Джайлс очень хорош в нем.

— А вы кем будете, миссис Лейси? — спросил Фрэнк.

— О, боюсь мне нечем особенно хвастаться, — сказала Беатрис. — Я достала восточный костюм, в пару к Джайлсу, но не настоящий, и врать не буду. Бусы и покрывало на голову.

— Звучит очень мило, — сказала я.

— Да, совсем не плохо; удобно, вот что главное. Если станет слишком жарко, я смогу снять покрывало. А что вы наденете?

— Не спрашивай ее, — сказал Максим, — она никому не говорит. Такой великой тайны еще не было на всем белом свете. Она, кажется, даже заказывала свой костюм в Лондоне.

— Милочка, — сказала пораженная Беатрис, — неужто вы пустились во все тяжкие и теперь посрамите всех нас? Мое платье, знаете, шила домашняя портниха.

— Не волнуйтесь, — сказала я со смехом, — у меня очень простой костюм, уверяю вас. Но Максим без конца дразнил меня, и я обещала так его удивить, что он своим глазам не поверит.

— И по заслугам, — сказал Джайлс, — слишком уж он заносится. А все дело в том, что он нам завидует, ему бы и самому хотелось нарядиться, как все мы, да он не хочет признаться в этом.

— Упаси господь, — сказал Максим.

— А у вас что, Кроли? — спросил Джайлс.

У Фрэнка был смущенный вид.

— Я был так занят, оставил все на последний момент. Вытащил вчера старые брюки и тельняшку, думаю, если я сделаю черную повязку на глаз, сойду за пирата.

— Чего же вы, ради всего святого, не написали нам и не попросили захватить что-нибудь для вас? У нас есть костюм голландца, который Роджер привез прошлой зимой из Швейцарии. Он был бы вам как раз впору.

— Я не желаю, чтобы мой управляющий разгуливал в виде голландца, — сказал Максим, — ему никто не станет тогда отдавать арендную плату. Нет, пусть уж лучше пират. Это хоть напугает кое-кого из них.

— Трудно найти человека, который был бы меньше похож на пирата, — шепнула Беатрис мне на ухо.

Я сделала вид, что не слышу. Бедный Фрэнк, вечно она нападает на него.

— Много мне надо времени, чтобы намазать лицо? — спросил Джайлс.

— Часа два, не меньше, — ответила Беатрис. — На твоем месте я бы уже подумала об этом. Сколько народу будет за обедом?

— Шестнадцать человек, считая нас. Никого нового. Ты всех знаешь.

— Мне уже не сидится на месте, — сказала Беатрис. — Вот будет весело! Я так рада, что ты решил снова устроить бал, Максим.

— Благодари за это ее, — сказал Максим, кивая на меня.

— О, это не так, — запротестовала я, — во всем виновата леди Кроуэн.

— Чепуха, — сказал Максим, улыбаясь мне, — сама знаешь, что ты взбудоражена, как ребенок, когда он впервые идет на елку.

— И вовсе нет.

— Умираю, хочу увидеть ваше платье, — сказала Беатрис.

— Ничего экстраординарного, право же, ничего, — сказала я.

— Миссис де Уинтер говорит, что мы не узнаем ее, — сказал Фрэнк.

Все смотрели на меня и улыбались. Мне было приятно, я чувствовала себя взволнованной и счастливой. Все так добры ко мне, так благожелательны. Внезапно при мысли о танцах, о том, что я буду хозяйкой бала, меня охватила жгучая радость.

Этот бал дается для меня, в мою честь, потому что я — новобрачная. Я сидела на столе в библиотеке, болтая ногами, а они все стояли кругом, и мне больше всего хотелось пойти наверх, к себе в спальню, надеть маскарадное платье, примерить парик и повертеться перед трюмо. Мне было внове это неожиданное ощущение собственной важности, когда Джайлс и Беатрис, Фрэнк и Максим — все глядели на меня и говорили о моем костюме. Старались угадать, что я надену. Я думала о мягком белом платье, завернутом в папиросную бумагу, о том, как оно скроет мою плоскую унылую фигуру и слишком покатые плечи. Я думала о лоснящихся локонах, под которыми спрячутся мои прямые волосы.

— Который час? — спросила я небрежно и слегка зевнула, делая вид, что меня не очень интересует ответ. — Нам еще не пора идти наверх?

Все двинулись к своим комнатам.

Проходя через холл, я впервые осознала, насколько идет дому праздничный наряд, как удивительно красиво все вокруг выглядит. Даже гостиная, чопорная и холодная, на мой вкус, когда мы в ней были одни, сверкала сейчас всеми красками: в углах цветы, на белой скатерти розы в серебряных вазах, высокие, от пола до потолка окна на террасу распахнуты настежь; там, снаружи, как только стемнеет, зажгутся китайские фонарики. Оркестр уже приготовил свои инструменты на галерее менестрелей над холлом, и сам холл имел непривычно гостеприимный вид; в нем была теплота, сердечность, которой прежде я в нем не замечала, — благодаря вечеру, такому ясному и тихому, благодаря цветам под картинами и нашему смеху на широких каменных ступенях лестницы.

Суровость, даже аскетизм Мэндерли исчезли. Дом ожил, я даже не представляла, что он может стать таким. Ничего общего со знакомым мне старым спокойным Мэндерли. В нем была значительность. И беспечность — радостная, манящая. Казалось, дом вспомнил былые, давно минувшие дни, когда холл был пиршественным залом, где по стенам висело оружие и спускались гобелены, а за узким столом сидели мужчины, смеясь громче, чем смеемся теперь мы, требуя вина и песен и кидая на каменные плиты пола огромные куски мяса для дремлющих собак. Позже, когда прошли годы, тут все еще было весело, но в жизни появились изящество и достоинство, по широкой каменной лестнице спускалась в белом платье танцевать менуэт моя модель — Кэролайн де Уинтер. Ах, если бы можно было зачеркнуть все эти годы и взглянуть на нее! Как неуместны в этом доме наши современные танцы, как неромантичны. Они так не идут Мэндерли, унижают его. Я вдруг почувствовала, что согласна с миссис Дэнверс. Лучше было бы ограничиться какой-то одной эпохой, а не устраивать мешанину из всех времен и народов, которая нас ждала. Подумать только, Джайлс, бедняга, — такой благодушный и доброжелательный — в костюме шейха…