Книга Поворот судьбы, страница 94 – Жаклин Митчард

— Двадцать четыре, я полагаю. Это должна быть маленькая книга, богато оформленная, похожая на толстую поздравительную открытку.

— Но у меня уйдет не меньше полугода на то, чтобы сочинить столько стихов.

— У нас есть время. Мы можем дать пять аванса и пять после завершения работы. — Она имела в виду «пять тысяч».

Хорошо, что я сидела. Год я смогу не беспокоиться о лекарствах! Даже больше года! Я не знала, что сказать, поэтому промолчала.

— Джулиана, извини, что не могу предложить тебе больше.

— Я думаю, как это здорово быть публичной.

— Я не поняла.

— Опубликованной. Я думаю, что это было бы здорово.

— Значит, договорились? Кто твой агент?

— Хм… Мне надо с ней связаться.

Я знала, что мне придется позвонить старой (и в прямом смысле тоже) подруге отца, которая могла бы порекомендовать мне какого-нибудь агента. Я не была знакома с этими людьми как с профессионалами. Они помнили меня девочкой в школьной форме. Я позвонила Кейси на работу. Меня охватило такое возбуждение, что я забыла имя своей лучшей подруги.

— Мне нужно поговорить с психологом.

— Она на сеансе.

— Можно, чтобы она мне перезвонила?

— У вас суицидальное настроение?

— Нет, — разразилась я смехом. — Это Джулиана Джиллис. Кейси Глисон моя соседка.

— О, простите меня, миссис Джиллис.

Кейси и я провели вечер, разглядывая корешки переплетов книг отца. В той части книг, где отец выражал признательность, мы нашли имя одного из агентов. По нашим расчетам, она была еще жива и социально активна. Когда я позвонила ей, эта женщина не просто вспомнила меня, а буквально приняла с распростертыми объятиями. Она согласилась посмотреть предлагаемый мне контракт и пригласила меня на ужин «в следующий раз, когда я буду в Нью-Йорке» (когда наступит этот «следующий раз»?). По ее словам, отец гордился бы мной. Когда она услышала о сумме гонорара, то была несколько разочарована, сказав, что будет настаивать на том, чтобы сюда не входило право продажи в другие страны.

— Думаю, что нам удастся разбогатеть, если мы отдельно оговорим этот пункт договора.

Она говорила со мной на иностранном языке. Агент сыпала словами, которые часто звучали в речи отца, но которые я тогда благополучно игнорировала.

Предстоящее издание моих произведений было лучом надежды. Я боялась, что ослепну от его нестерпимого сияния. Я боялась, что опорочу имя отца. Я боялась, что мои стихи будут восприняты как каракули Авроры (она могла объявить за ужином: «Я хочу зачитать вам свои ответы на прошения наших читателей», и Гейб со смехом исправлял ее: «Не прошения, а письма»). У меня голова пошла кругом, и поездка в Бостон больше не казалась уже такой устрашающей. Я думала о ней с облегчением.

Мэтт встретил меня у камеры хранения. Он держал флаг с символикой футбольной команды. На нем были написаны два слова: «За Джиллис».

— Думаю, что шутка себя исчерпала, — серьезно сказала я. — Отсюда далеко до твоего дома?

— Минут двадцать, если движение не будет очень оживленным.

— Мне кажется, что другого я и не могла услышать.

— Почему?

— Я имею в виду, что всегда на память приходят двадцать минут.

— И все часы в магазинах показывают двадцать минут девятого.

— Может, потому что в это время не стало Авраама Линкольна?

— Нет, не думаю.

— Не спорь со мной. Лучше послушай, что я тебе расскажу.

Я репетировала заранее эту сцену, представляя, как он отреагирует. Будет шутить? Начнет флиртовать? Покажет, как гордится мной? Удивится, но в меру?

— У меня скоро выйдет книга. Моих стихов.

— Джулиана! — выдохнул он.

Мне не удалось предугадать его реакцию: он одобрял меня, и это было мне лучшей наградой. Наш путь лежал через маленький городок Брили, а затем мы выехали на шоссе. Когда мы остановились у дома с колоннами, я решила, что Мэтт собирается что-то купить.

— А вот и мое скромное жилище.

— Черт побери, это же дворец! Ничего себе особнячок, — присвистнула я. — О, прости меня, Мэтт, за то, что я так себя веду. Это издержки общения с шестнадцатилетним подростком.

Дом был покрашен в кремовый цвет. Он выглядел очень приветливо.

— А вот и лошадка моей девочки, Дива. У моей лошади кличка Скальпель. Кто придумал? Келли. Это такая шутка, черный юмор, как принято у медиков. Но Скальпель у меня очень смирный мальчик.

— Раньше я часто ездила верхом, — сказала я, вспомнив Центральный Парк и мою маму в костюме для верховой езды.

— Если хочешь, мы завтра можем освежить твои воспоминания, — с энтузиазмом подхватил Мэтт.

— Нет, пожалуй, сейчас я не рискну.

— Никогда не говори «никогда». Если ты возьмешь моего коня, то это не потребует от тебя никаких усилий.

— Мэтт, я полагаю, ты из тех парней, которые любят пустить пыль в глаза? Сделать все шикарно?

— Наверное, да, — согласился он, вытаскивая мой чемодан из багажника. — А разве это плохо? Я целый день стою у операционного стола, рассчитывая каждое свое движение с ювелирной точностью. Поэтому в нерабочее время мне нравится делать широкие жесты. Все правильно.

— Так зачем тебе иметь дело с леди, которая раньше умела подпрыгивать на три фута вверх, а теперь не сможет преодолеть и трех ступенек?

— Жизнь сложная штука, — проговорил он, открывая передо мной двери.

Когда я увидела убранство дома, на меня нахлынула волна воспоминаний о моем детстве, когда мне было лет девять-десять. Выкрашенные в золотистые тона стены, толстые зеленые ковры. Красная мебель, полосатые подушки и люстра, как в фильме о Клеопатре. Я опустилась на софу, с которой мне открывался вид на длинный стол, красивый в своей простоте. Он был начищен до блеска. На кухне я заметила разноцветную плитку и нанизанный на нить чеснок.

— Я должна поздравить тебя с выбором декоратора. Мэтт пожал плечами.

— Я сам все выбирал. Ориентировался по цвету. Люстру я купил у знакомого.

— Ты сам подбирал все для своего интерьера?

— Знаешь, больше всего я не хотел, чтобы у меня было так, как принято у холостяков: белые стены и темно-синяя обивка мягкой мебели.

— Тебе удалось избежать этого кошмара.

— У меня единственная дочь. Она учится. Хотя я много работаю, у меня все равно достаточно свободного времени. Его надо не проводить бездарно, а использовать. Украшать дом. Учиться играть на пианино. Мы с Сьюзи любили путешествовать. Я всегда хотел еще детей. Не надо смеяться. Я все еще не теряю надежды. Люди в моем возрасте на это вполне способны.