Онлайн книга «Щепка»
– Ах, дорогой мой, не сердись. Прости! Ничего другого я в виду не имела. Поверь мне! Господи, какая же я... Это послужит мне уроком. Я была совершенно уверена... Они целовались, прижимаясь друг к другу. Фелис соскочила с кровати. Он смеялся, обнимая ее. Задержав дыхание, выдохнул с шумом. – Господи, Кэй! А я никак в толк не мог взять, о чем это ты? Они катались на катере вокруг Манхэттена. Она ерошила его волосы. Он вручил ей подарок от "Тиффани", завернутый в голубую бумагу цвета его глаз. Филигранной работы сердце на цепочке. Большое золотое сердце. Изумительно выполнено. Она ему – два килограмма желейных мармеладин, ароматных, вкусных и ярких-ярких. "Душистый горошек". Позвонил Сэм: – Как поживаете? – Прекрасно. А как вы? – О'кей. Уезжал в Аризону. Брат скончался. – Примите мои соболезнования. – Н-да, вот так. Что поделываете? Какое несчастье с вашим приятелем, Широм. Поневоле начнешь задумываться, не роковой ли этот дом? – Вряд ли, – заметила она. – Послушайте, а я, пока был в отъезде, все размышлял над тем, что вы сказали. Я о мемуарах. Решил, отчего не попытаться. Объединю оба принципа: развлекая – поучать и поучая – развлекать. Веселенькая будет книжица, а? – Прекрасно, Сэм! Просто очень хорошо, – сказала она. – Рада. Правда. Уверена, получится. Ах, как здорово. – Спасибо на добром слове. А я тоже надеюсь. Кое-что уже набросал. Как это у вас там называется? Глава номер один, так? Не хотите взглянуть? Она вздохнула. – Знаете, я ведь имею дело в основном с беллетристикой. Вроде бы не по профилю. Хорошо, присылайте, верней, оставьте в швейцарской. Я покажу другому редактору. Думаю, он отнесется с полной ответственностью и даст объективную оценку. – О'кей... Спасибо. Годится. Буду вам весьма признателен. В каком виде? На машинке? – Да. Через два интервала и, пожалуйста, чтобы не слепой шрифт. Она сообщила об этом Питу, как только тот появился у нее. Он пришел поздно. Сказал, что неполадки в программе. Пришлось повозиться... – Интересно получится, должно быть, – откомментировал он новость, опускаясь рядом на край кровати. Она уже лежала. – Возможно, узнаю в конце концов, что там было между ним и Теа Маршалл. Он стал развязывать шнурок на сникере. Фелис мешала, играла со шнурком, решив, что с ней забавляются. – У меня создалось впечатление, что отношения были. Особого сорта, что ли. "Не могу жить без тебя, а я – с тобой" – вот такой, кажется, вариант. Думается, Сэм расположен говорить о ней весьма нелицеприятно. Он, передернув плечами, взглянул на нее: – Вот-вот! И поэтому ты хочешь отдать это другому редактору? – Не поэтому, – заметила она. – Я, как тебе известно, редактирую художественную литературу. – Это была твоя идея, – сказал он, сняв, наконец, обувь. – Я считал, что ты изъявишь желание редактировать и его книгу. Собрав страницы рукописи, которую она читала перед его приходом, сложила в папку. – Мальчик мой, – сказала она, покачав головой, – я бы и хотела, но только если была бы хоть наполовину уверена, что там все нормально. Теперь, когда мне известно о твоей роли в его судьбе и об этом фонде, в то время как он ничего не знает, не думаю, что я могу быть объективной. Отношения между редактором и автором должны быть искренними и чистосердечными, особенно с таким, который требует бережного отношения к тексту из главы в главу. – Отложила папку в сторону. – И еще потому, Думаю, могут возникнуть сложности, если он коснется того, что ранит тебя. Он смотрел на нее. Она напряглась. Улыбнулась ему, протянула руку, погладила по щеке. – Все это не суть важно, мой маленький, – сказала она. – И знать бы его не знала, если бы ты не поселил его в этом доме. Разве нет? Он кивнул. – Пора спать. Раздевайся и ложись, – сказала она и улыбнулась. Сэм оставил внизу, в швейцарской, конверт. Двенадцать страниц на машинке, перегнутых пополам. Машинистка из него, конечно, ни к черту! Это по форме, зато по содержанию – блеск! Нью-Йорк... Тридцатые годы... Сэму – восемь лет, Эйбу – двенадцать... В Бронксе – дядя Морис, актер. Вдохновитель – с одной стороны, и организатор – с другой. Начало творческой деятельности в составе постановочной группы спектакля "Стойте слева". Стиль немного напоминает Е. Л. Доктороффа... Она отдала главу на прочтение Стюарту. Одного он никак предугадать не мог – влюбился в нее. Да что там, – полюбил! А ведь можно было предвидеть! Милая, искренняя, трогательная, шикарная. И вообще Теа Маршалл. Все это было известно с самого начала, с того самого первого дня. Конечно, теперь они – ближе некуда, и она все та же... Но и в мыслях не было, что так зацепит его. И вот, пожалуйста! Сидит, смотрит на нее. Влюблен как мальчишка. И все рушится, разваливается... Она – в очках, ноги на журнальном столике – читает рукопись. Агент по распространению просто взял за горло. И хоть бы вещь стоящая, а то конфликт на сексуальной почве. Он про всю эту муру мог такого порассказать, на выбор... Фил и Лесли, Марк, Вайда, Фишеры, Гофманы... Вообще о многом, не только о сексуальных разногласиях. Права она тогда была, говоря, что нехорошо цепляться за каждое услышанное слово и держать в тайне секреты, которыми нельзя поделиться. Не есть хорошо, стало быть? Отвратительно, Кэй, дорогая... Возьмем Наоми. Если уж она, у которой не было и половины ума и тонкости, присущих Кэй, запеленговала его, не случится ли рано или поздно того же самого и с Кэй, несмотря на все меры предосторожности, которые он предпринимает? Разве он застрахован от прокола, который возможен в любую минуту? И как тогда выходить из положения? И что дальше, дальше-то что? Она обернулась к нему, взглянула через очки. – Что? Случилось что-нибудь? – Ровным счетом ничего, – ответил он, улыбаясь. – Сижу, смотрю на тебя. Приятно. Пардон за штамп – глаз отдыхает. – Если не нравится, не читай. Я не настаиваю и даже не обижусь. – Потрясающая, – сказал он и взял в руки открытую книгу. – Сцена на пароходе необыкновенно впечатляет. Обменялись улыбками. Она кивнула на дверь, посмеиваясь, сказала: – Иди-ка ты к себе! Поработай над программой, и я напрягусь в одиночестве. Заложив книгу закладкой, он сказал: – Возьму с собой. – Наклонился – она сняла очки – поцеловал. – Я люблю тебя. Она целовала его, ласково гладила по щеке. Он поцеловал ее, встал, обойдя тахту, направился в прихожую. |